Они замолчали, но каждый остался при своем – Данька прекрасно знал, почему Хохол позволяет себе иногда рыкнуть на него в Маринином присутствии, да и уже давно они с Женькой не скрывали своих отношений – что в этом такого, в конце концов, ну, спит хозяйка с телохранителем, так это ее личное дело.

Когда подъехали к манежу, Марина заметила припаркованные рядом «Чероки» Розана и «Фольксваген» юриста Вадима – надо же, их-то она не приглашала, а поди ж ты – явились!

Коваль вошла в прохладное помещение манежа и поежилась:

– Чего ж так холодно-то? Как в таких условиях работать можно?

– Тебя морозит, – отозвался Хохол, – тут вполне нормально, а для спортсмена вообще отлично. Иди-ка… – Он перехватил ее и потрогал губами лоб. – Слушай, подруга, так у тебя температура! Давай-ка домой поедем, тебе в постель надо.

– Отвали! Я посмотрю тесты и потом домой поеду, не раньше! – Марина оттолкнула его и пошла дальше, не услышав, как Хохол отправил Данилу в аптеку и в супермаркет за лимонами.

На трибунке восседал Маринин заместитель вместе с юристом, а на манеже разминались футболисты. Дроздовские парни стояли по кругу за бортиком, как охранники в зоне, – прелестная картинка, мечта фотокорреспондента! Тренировка под дулами «калашей»! А что делать?

Увидев вошедшую Коваль, все замерли – и братва, и футболисты. Марина махнула рукой, разрешив продолжать, а Розан, когда она села рядом с ним, хмыкнул:

– Зашугала ты их, красотуля, – чихнуть боятся, что свои, что покупные!

– Так, цирк сворачивай! – приказала Марина. – Неудобно будет, если в нос схлопочешь прилюдно. Здравствуйте, Вадим…

– Здравствуйте, Марина Викторовна. Я сразу о деле – я обдумал ваше вчерашнее предложение и согласен.

Ну, кто бы сомневался! Марине понравился этот парень, он знал себе цену и не клюнул на наживку сразу, а обставил все красиво.

– Отлично, Сергей Тимофеевич вам все расскажет – мои условия для всех одинаковы. Где, кстати, руководство?

– Чаи гоняют в кабинете директора, – доложил Розан.

– Я не понимаю – они все идиоты, что ли? Я мерзну на трибуне, а они чай пьют? И вообще – я не очень им мешаю? – возмутилась Коваль. – Хохол, поторопи любителей чайной церемонии!

Женька ушел, через десять минут вернувшись с чашкой чая с лимоном в руке, за ним семенили, вобрав в плечи головы, главный тренер, Рассадний, администратор и директор клуба. Марина с благодарностью посмотрела на Хохла, выпила чай залпом, пытаясь согреться. Подъехал Данила с упаковкой жаропонижающего и бутылкой «Перье» с лимоном:

– Марина Викторовна, вы бы таблетку выпили.

– Давай. – Она проглотила мерзкого вкуса лекарство, запив минералкой, и сказала Розану: – Пусть начинают, не тянут кота за причинное место, я плохо себя чувствую.

Розан спустился к манежу и рявкнул:

– Шевелимся быстрее! Марина Викторовна нездорова, здесь холодно, поэтому работаем в хорошем темпе. Марадона, начинай!

Лицо Васьки Марадоны, наблюдавшего за происходящим в манеже, заставляло думать, что не все так весело и обнадеживающе – он то и дело хмурился, делая какие-то пометки в блокноте, что-то говорил негромко игрокам, и те тоже мрачнели. Марину знобило все сильнее, Хохол накинул поверх ее шубы свою дубленку, прижал к себе, пытаясь согреть, но бесполезно – ее трясло.

– Езжайте домой, Марина Викторовна, – попробовал повлиять Вадим, но Розан перебил:

– Оставь пустой треп, парень, – это бесполезно, раз уж она сюда приехала, то не уедет, пока все не закончится. Марина Викторовна у нас большая выдумщица! – Он скинул свою пижонскую кожанку на меху и накинул Марине на ноги.

– Не надо, тут грязно, – начала она, но Серега и ее заткнул:

– Родная моя, что такое куртка по сравнению с тобой? Грейся. Может, еще чаю?

– Не помешает, – отозвался вместо Марины Хохол, и Розан ушел в директорский кабинет, а Женька заорал: – Вася, еще надолго?

Марадона подошел ближе, облокотился на барьер, огораживавший манеж, и проговорил, с тревогой глядя на странно порозовевшее лицо президента:

– Да в принципе минут тридцать еще, а что?

– Марине Викторовне плохо, а домой она не едет, ждет результатов.

– Зря вы, – отозвался Васька, – езжайте, а я вечером подъеду и все подробно расскажу. Езжайте, Марина Викторовна.

Хохлу все стало ясно раньше, чем хозяйке, он взял ее на руки и понес к выходу, кивнув Даниле, чтобы присоединялся. Навстречу попался Розан с чаем и, увидев их, обрадовался:

– Сваливаете? И правильно – там так холодно, жуть! Я заеду потом.

– Да на хрен ты-то нужен?! – возмутился Хохол. – Задолбаете теперь, полежать не дадите спокойно! У нее температура, ее вообще трогать не надо! Ладно, Марадона с отчетом явится, но ты-то?

– А я проведать! И не рычи на меня!

– Женя, мне холодно, поехали домой, – пробормотала Марина, прижимаясь к нему и пытаясь унять дрожь во всем теле.

– Да, все, двигаем уже! – Он уложил ее на сиденье «Хаммера», укрыв своей дубленкой и курткой Данилы, его отправил вперед, а сам сел к Марине, положив ее голову себе на колени. – Плохо, киска?

– Плохо…

– Юрка, мигалку поставь! – велел Хохол. – И гони как сможешь.

Но это был не Маринин день – на выезде из города остановили гаишники, придравшись к тому, что едут с мигалкой, не имея на то разрешения. Как будто оно нужно – за двушку баксов, отстегиваемую начальнику городской ГАИ! Но эти барбосы оказались принципиальными – от денег отказались, протокол составили и в довершение нашли в машине гранату, закатившуюся под сиденье. Хохол попробовал договориться:

– Начальник, – проникновенно начал он, отведя старшего к задней дверке джипа, – давай по-доброму – сколько скажешь, столько и отдам, домой мне надо срочно…

Гаишник внимательно оглядел телохранителя с ног до головы, оценил внушительного размера цепь на шее и золотую печатку на безымянном пальце правой руки, подумал об открывающихся перспективах, вздохнул и… снова отказался:

– Взяток не беру.

– Ни за какие деньги? – рискнул пошутить Хохол, но «гаец» шутку не принял, отвернулся, наблюдая за тем, как остальные обыскивают вторую машину. – …Твою мать! – пробормотал Женька, стукнув костяшками пальцев в стекло, но Марина не могла даже голову поднять от сиденья. – Слышь, командир, я дело предлагаю – косарь «зелени»…

Гаишник от соблазна удалился к своему «уазику», но настырный Женька увязался следом, продолжая что-то объяснять и оживленно жестикулировать.

Коваль понимала, что пора бы встать, выйти и вмешаться, но сил не было, тело стало чужим и ватным, голова раскалывалась от нестерпимой уже боли, ее знобило.

«Черт возьми, какой урод оставил в машине эту чертову гранату?»