Мэл замотала головой.

— Ты ведь прекрасно знаешь, что мы не стали бы этого делать.

— Нет, стали бы, — возразил я. — Потому что все так делают. Назови мне хоть одну из известных нам пар, которая не установила бы викторианский камин в своей новой квартире.

Мэл задумалась.

— Рэчел и Пол.

— Не подходит, — покачал я головой. — Если помнишь, Рэчел и Пол не установили викторианский камин лишь по той причине, что их знакомый декоратор посоветовал им купить камин из итальянского мрамора, который должен был вот-вот войти в моду.

Мэл пожала плечами, как будто говоря: «Ну и что?».

— Неужели ты не понимаешь, о чем я? Все эти пары занимаются лишь тем, что рыщут по жизни в поисках всевозможных усовершенствований. И все лишь для того, чтобы стать идеальными. Дом должен быть идеальным, рестораны, в которых они едят, — идеальными, отношения — тоже идеальными. Но ведь идеала не существует, поэтому и счастья им не видать. Вместо того чтобы радоваться сегодняшнему дню, они тратят жизнь на ожидание завтрашнего. Я люблю тебя, Мэл. Мы все уладим, я в этом совершенно уверен. Мы не идеальны, но вместе нам лучше, чем по отдельности.

— На этот счет я не уверена, — довольно прохладно сказала Мэл. — К тому же все вышесказанное не меняет одной важной детали: ты не хочешь жить со мной. Я, конечно, могла бы так и прождать тебя всю оставшуюся жизнь, но не собираюсь этого делать. Мне кажется, четырех лет было вполне достаточно. Поэтому сейчас я прошу тебя уйти. Так будет лучше. И, пожалуйста, не звони мне. По крайней мере, какое-то время.

Мы поцеловались на ступенях лестницы.

— Все это ужасно грустно, Даф, — сказала Мэл со слезами на глазах. — Я ведь знаю, что ты меня любишь. И что нам было бы очень хорошо вместе. Но ты слишком боишься ответственности, так что тебе самому придется решать, что ты выбираешь в конечном счете.

Полчаса спустя, изрядно промокнув под проливным дождем, я сел на электричку на станции «Клэпхем» и доехал до «Ватерлоо». В руках у меня была брошюрка под названием «Что такое Hi-Fi?» (ее содержание казалось мне панацеей от обрушившейся на меня действительности) и начатая пачка «Revels» (с фанатичным безумием я изъял из нее и съел исключительно оранжевые конфеты). Отказываясь поверить в то, что случилось, я добрался до метро и сел на Северную ветку. Перелистывая страницы своей брошюрки, я внимательно рассматривал каждую картинку и вчитывался во все технические характеристики. Мои планы на ближайшее будущее были довольно незамысловаты. Я собирался войти в первый попавшийся магазин Hi-Fi-техники на Тоттенхем Корт Роуд, протянуть продавцу мою кредитную карту, указать на картинку в брошюре «Что такое Hi-Fi?» и сказать: я хочу вот это. Приблизительно двадцать шесть минут, ушедших на поиски нужного магазина, и я был снова счастлив.

Несмотря на сырую дождливую погоду, на Тоттенхем Корт Роуд толпилось довольно много народа, в основном туристы. Я пробрался сквозь толпу к первому попавшемуся магазину Hi-Fi под названием «Новая электроника». Оставив дождь за спиной, в магазине я сразу почувствовал себя как дома. Повсюду стояли такие же парни, как я, с упоением рассматривающие все самое новое и лучшее в области Hi-Fi. Прекрасно осознавая, что не можем себе позволить купить эту аппаратуру, мы тем не менее умудряемся обосновать жизненную необходимость ее приобретения, не принимая в расчет такие банальные вещи, как потребность в еде, тепле и крыше над головой.

Я остановился перед парой колонок, получивших высшую оценку в брошюре Hi-Fi, и начал с вожделением их рассматривать. Тут же ко мне подошел продавец, парень моего возраста, в мятом сером костюме, дурацкой рубашке и очень плохих башмаках. Весь его вид как будто говорил: мне наплевать, как я выгляжу, потому что в жизни есть вещи поважнее. Например, аппаратура Hi-Fi.

— Хорошие колонки, — уважительно заметил он. — Очень хорошие.

Кем-кем, а дураками владельцы такого рода магазинов не были. Они нанимали на работу людей, думающих так же, как я, чтобы продать товар таким же, как я. Этот парень точно знал, что сказать и на каких струнах сыграть. Ощущение было такое, будто меня соблазняла самая красивая женщина на свете, правда одетая очень безвкусно. Перед таким сочетанием я не мог устоять.

— Да, — подтвердил я, — классные колонки.

— Их подвезли вчера вечером. Дел было по горло, так что я сам еще не успел их послушать.

— Правда?

Он кивнул.

— У вас какая система?

У меня не было «системы». У меня был центр черного цвета, купленный за бесценок у Чарли несколько лет назад. Но признаваться в этом я не собирался. Я соврал что-то про то, что якобы не помню названия, а затем заявил с видом шикующего плейбоя, что не прочь был бы прикупить еще и CD-плеер с усилителем.

— А сколько вы готовы потратить? — спросил он.

Я пожал плечами и назвал цифру, не имевшую ничего даже приблизительно общего с моими средствами.

— Ага, — с трудом сдерживая восторг, проговорил он. — Подождите секунду, я проверю, свободна ли комната для прослушивания. Там присоединю колонки к усилителю и самому лучшему плееру. Уверен, вам понравится.

Пару минут спустя он вернулся с кучей проводов и жестом поманил меня в сторону застекленной комнаты в конце магазина. Посередине комнаты стоял большой коричневый кожаный диван. Присоединяя провода, он одновременно дал мне исчерпывающее описание всей системы. Это было прекрасно. Немногие вещи в этом мире сравнятся с разговором двух мужчин о технике. Наша с ним беседа вновь придала смысл моей жизни. В обыденности со мной вечно происходит черт знает что, а тут мне предлагался выход в иной мир — мир, в котором каждая его деталь, будь то вуфер, твитер или басовый динамик, была мне понятна и мной любима. Конечно, он разбирался в технике лучше меня, но при этом совсем не задавался. Наоборот, он хотел поделиться со мной своими познаниями. Это сближало нас.

Закончив возиться с колонками, он спросил меня, что именно мне хочется послушать, чтобы я смог оценить их мощность. И вот тут я его разочаровал. Отказавшись поочередно от классического рока, танцевальных мелодий, блюза, хип-хопа, джаза и гитары (рок и поп), я протянул ему сборник под названием «Только для влюбленных», который откопал среди кучи CD, лежавших на полу. На черно-белой коробке была изображена до слащавости хорошенькая парочка, целующаяся под дождем.

— Седьмой трек, — с отчаянием в голосе сказал я. — Поставьте седьмой трек.

Он недоверчиво взглянул на меня.

— Послушайте, а вы в этом уверены? У меня тут есть классное техно, которое звучало бы здесь просто потрясно.

— Я понимаю, — сказал я, уже не заботясь о его мнении, — что это убогость, но моя… моя… эта песня должна была исполняться на свадьбе моего друга.