– Ну, а потом?

– Генерал то ли не понял, то ли слегка обосрался с перепугу, и, в общем, продолжал стоять. Тогда Сеня дал вторую очередь, вроде бы даже, над самой головой у генерала. Сперва даже говорили, что он ему фуражку пулей снес, но потом не подтвердилось: дырку не нашли. Наверное, сама упала.

В общем, тогда уж генерал, конкретно обосрался, – подытожил Кашуба, – так и лег, где стоял, в самую лужу то есть. Пьяный-пьяный, а понял, что узбек с автоматом – сила страшная… – заржал он во всю глотку.

– И непредсказуемая, – добавил я. – Хотя, он все правильно сделал. Если б это не генерал был, отпуск бы точно получил.

– А бригадир, кстати, так и сказал, мол, и не знаю что с тобой делать, Ульджабаев: то ли отпуск тебе дать, то ли отпи…ть как следует.

– А генерал тот где нынче-то? – спросил я.

– Не знаю, уехал вроде. Чего ему теперь тут делать? Почистили его, а после он – шмыг в УАЗик – и нету.

Я ушел завтракать, приказав Кашубе и Пупину навести марафет.

– Нынче через нас генералы толпами ходить будут, смотр же сегодня. Так что если под арест не хотите, старайтесь, блин!

– Бойцы понимающе закивали и, схватившись за швабры, принялись гонять грязь туда-сюда по серым каменным плиткам пола.

 ** ***

Я спокойно поел и, выходя в осеннее солнечное утро, подумал:

– А приключения-то косяком идут, даже не скучно. Видать и сегодня что-то такое будет.

И тотчас, как по заказу, я услышал дикие крики, доносящийся откуда-то со стороны главного КПП. Отсюда было слышно только что-то вроде «всех урою!» и «все, падлы, пропили!» Я потихоньку пошел в ту сторону, делая вид, что мне нужно в штаб. Картина открылась во всей красе, когда я миновал казармы дивизионов. Зам бригадира по тылу майор Осипов, красно-синий от издаваемого надсадного крика, распекал эскулапов. Перед ним навытяжку стояли капитан и Милиционер во всей своей «тугой слоновости». Они оба выразительно моргали и держали руки по швам, растопырив пальцы, словно деревянные солдаты Урфина Джюса. Сквозь эти вопли, навевающие палеонтологические воспоминания об устрашающих рыках раненого тираннозавра, я сумел уловить, что Осипову срочно понадобилась машина скорой помощи, и что-то кто-то в городке не то рожает, не то вот-вот собирается. Капитан же с Милиционером пытались оправдываться, но смотреть на них было жалко.

– Дык… Она ж без колес стоит, на чурбаках, – чуть согнув колени, взмолился Милиционер.

– Так вы, б… , и колеса пропили?! – черная тень Осипова снова нависла над ними.

Капитан сделал жалкую попытку объяснить, что машина в ремонте, но его лепет был прерван в самом зародыше:

– И сколько же это она у тебя в ремонте, сучара ты бацильная?! – снова взрычал Осипов, и сам же ответил, суя ладонь с растопыренными пальцами под нос капитану, – Пять месяцев! Пять месяцев ты мне лапшу вешаешь! Мне уж ходить тяжело от того сколько вы оба на меня и мои приказы х@ёв положили! Да за пять месяцев я бы из вас ездовую упряжку сделал, если бы знал! Ну ничего, – злорадно хмыкнул майор, – поедешь как я в Афган, нюхнешь там чего положено. Может и человеком станешь, если, конечно, свои же не пристрелят!

Капитан вытянулся еще ровнее.

– Значит так! Через пятнадцать минут машина должна быть на ходу и с водителем.

– Он в карауле, – ляпнул наугад Милиционер.

– Отставить караул, скажешь, я велел. Повезете женщину в Чернигов.

– Дык, там же ж грязь какая, не проедем мы! – канючил капитан.

– Не проедете – всех под арест отправлю! – резюмировал Осипов. И после небольшой, паузы ледяным тоном председателя губчека добавил, – Или расстреляю!

– Нам на учениях разрешается до двух процентов потерь иметь, – соврал он, не моргнув глазом. -А учения у нас скоро… -Было видно, что только что возникшая идея с «допустимыми потерями» Осипову явно понравилась, и он с удовольствием за нее ухватился. Он слегка потянулся и добавил уже каким-то разомлевшим, словно после бани тоном: «Бегом, марш! Время пошло!»

Капитан с Милиционером сорвались как с низкого старта и при этом побежали почему-то в разные стороны. Потом я их видел бегающими туда-сюдаеще с полчаса, а затем, мимо моей проходной пролетел микроавтобус «скорой» с капитаном на переднем сидении и бойцом-водителем.

Надо сказать, что среди всего большого начальства, Осипов был, пожалуй, наименее карикатурным. Он действительно был в Афганистане. Уж не знаю, как он там воевал, домысливать не буду, но будучи замом по тылу какого-то полка, он вернулся оттуда с Красной Звездой и пришел на большое повышение, поскольку наша бригада приравнивалась в плане должностей к дивизии. Я ни разу не видел его пьяным, хотя догадываюсь, что пить ему приходилось по долгу службы много. Как-то, когда я был помощником дежурного по части, он сидел у меня на КПП, и не без удовольствия показывал большие пижонские часы «Ориент», какие тогда носили все труженики советской торговли. Он нисколько не смущаясь, вовсю заливал, что вот эта вот царапина на них – от рикошетной пули, которая попала, когда они уходили из какой-то душманской засады. Я кивал и делал вид, что всему верю. Это довольно удобно, когда начальство тебя считает глупым и преданным. И действительно, у меня с ним установились со временем довольно неплохие отношения, насколько это вообще было возможно, учитывая разницу в наших с ним положениях.

 *** *** ***

Вдруг от главного КПП потянулась толпа генералов и полковников. Я ретировался к себе на пост, не подозревая пока, что главное представление еще только предстояло. Кашуба и Пупин уже, как могли, навели марафет, а это было совсем не просто делать в условиях, когда большие погоны сновали туда-сюда, не обременяя себя такими глупостями, как вытирание обуви о резиновый половик.

Уже минут через тридцать, я увидел, что толпа генералов и полковников с каким-то нездоровым гоготом стала продвигаться в сторону техтерритории, ведомая бригадиром и Раньшем. Последние тоже делано улыбались и сопровождали шутки разного рода жестами, включая и не самые пристойные. Одним словом, все были на том самом подъеме, когда субботник случается в хорошую погоду, и гонцы уже вернулись из магазина, принеся авоськи с разноцветными жидкостями.

Толпа проследовала через мою проходную. Я, Кашуба и Пупин стояли навытяжку, но на нас никто и не глянул. Это несколько приподняло нам настроение, поскольку повышенное внимание начальства к твоей персоне – это всегда не к добру. Я вышел на крыльцо и стал наблюдать