Значит, страсть должна перегореть здесь и сейчас. Разве он не король в своей стране? В его власти изменить в виде исключения и на короткое время негласный закон.

– Прошу сопровождать меня сегодня на конную прогулку, Ливви, – вдруг сказал он. – Пожалуйста. Ну что тебе стоит?

Ливви взглянула на него, удивленная просительными интонациями голоса. Она хотела отказаться, сказав, что это слишком рискованно, слишком интимно, слишком… все. Однако…

Его черные глаза опасно сверкали. Искушение было велико, а ее мысли добавляли ему остроты. Что может случиться, если она немного прокатится на одной из великолепных лошадей шейха? Ведь она давно мечтала об этом. А еще это шанс оказаться рядом с шейхом в стороне от любопытных глаз его слуг.

– Ладно. Поедем, но позже. Когда закончу последний сеанс с Барханом.

Охватившее Ливви возбуждение явно не соответствовало масштабу затеянной шейхом недолгой прогулки. Так, во всяком случае, уговаривала себя Ливви. Кровь бурлила в венах, как ни старалась она успокоиться и не возлагать больших ожиданий на свидание с Саладином вне дворца.

Сердце бешено колотилось, когда она вскочила в седло на глазах у стоящего рядом Саладина.

– Все хорошо?

Ливви кивнула, чувствуя под собой мощь лошади.

– Хорошо, – тихо повторила она.

Прекрасная гнедая кобыла, которую выбрал для нее Саладин, вела себя спокойно. Сам он сел на рослого вороного коня, и они бок о бок рысью выехали со двора на спрессованный ветром песок пустыни. Ровный стук копыт музыкой звучал в ее ушах, когда они подняли лошадей в галоп. Солнце опускалось к горизонту, и небо напоминало перевернутую темно-голубую чашу. Теплый ветер обдувал лицо. Ливви чувствовала себя живой, впервые с тех пор… как Саладин занимался с ней любовью.

Она повернула к нему голову и решила, что он похож на героя волшебной сказки. Сегодня вместо ездового костюма на нем развевались белые шелковые одежды, обрисовывающие мощный торс.

– Как ты находишь дорогу в пустыне? – спросила она. – Не боишься сбиться с пути?

Он коротко улыбнулся:

– Я вырос в этих краях. Знаю пустыню как собственную кожу.

– Правда? – Ливви подумала, что кожа не лучшее сравнение. – Что ты имеешь в виду?

Пожав плечами, Саладин придержал коня.

– Ты видишь только песок, а мне заметны все гребни и впадины дюн, нанесенных ветром, и я читаю его мелодию, как другие музыку. Я знаю, где под песками текут реки, где искать растительность, чтобы укрыться от палящего солнца. Самое главное, у меня всегда с собой достаточный запас воды и компас, а также мобильный телефон. – Он снова улыбнулся ей. – Хочешь, покажу тебе оазис?

Ливви крепче сжала поводья, встретив недвусмысленный взгляд Саладина, и вдруг отбросила сомнения. Когда еще в жизни у нее будет возможность увидеть оазис?

– Конечно, – сказала она.

– Тогда вперед.

Саладин сжал бока коня, посылая его в галоп. После секундного колебания Ливви последовала за ним.

Через несколько секунд к ней вернулось забытое чувство невероятной свободы. Она вновь наслаждалась скоростью и мощью несущейся во весь опор лошади. Ее последние сомнения развеялись, когда она мчалась вдогонку за шейхом. Они скакали по твердому спрессованному песку, и только громкий стук копыт нарушал безмолвие пустыни. Достигнув крутого подъема, Саладин придержал коня. Они поднялись на холм.

С гребня открылся вид, от которого у Ливви перехватило дыхание. Внизу сверкала водная гладь в окружении пышной растительности. Высокие пальмы давали благодатную тень.

– Вот это да! – удивилась Ливви. – Настоящий оазис.

– Ты решила, что это мираж? – поинтересовался Саладин.

Честно говоря, Ливви так и подумала, потому что все вокруг казалось ей нереальным. Они спустились к озеру, спешились и подошли к воде. Ливви слушала чириканье незнакомой птицы и фырканье жадно пьющих воду лошадей. Саладин жестом велел ей привязать кобылу рядом с его конем, достал флягу и протянул ей.

Никогда вода не казалась Ливви такой восхитительно вкусной. Она с благодарностью сделала несколько больших глотков и почувствовала полное умиротворение. Саладин взял флягу из ее безвольных пальцев и допил оставшуюся воду. Стоя в тени пальмы, Ливви думала, сколько интимной близости было в том, что они пили из одного сосуда. Но между ними бывали более интимные моменты. Она посмотрела на запрокинутую голову Саладина, и у нее снова пересохло во рту.

Не говоря ни слова, он убрал пустую флягу, взял ее за руку и повел в прохладную тень рощи. Ливви не спрашивала, куда он ведет ее и что собирается делать, – она знала. Об этом говорили его пальцы, крепко сомкнувшиеся вокруг ее запястья. Сердце Ливви забилось сильнее. Саладин остановился под сенью пальмовых листьев, снял с ее головы широкополую шляпу и положил на землю.

– Саладин, – задыхаясь, прошептала Ливви, когда он сжал в ладонях ее лицо.

Его голос был тихим, но настойчивым.

– Я собираюсь поцеловать тебя.

– Но ты сам сказал…

– Мы не можем заниматься сексом во дворце, но сейчас мы далеко от него, правда?

Ливви кивнула, сожалея, что он выразился слишком прямо. Вот если бы он добавил немного нежности, раз уж они оказались в таком романтическом месте! Но Саладин уже целовал ее, и все сомнения Ливви мигом растаяли, когда она приоткрыла губы ему навстречу. Разве она не мечтала об этом больше всего на свете?

Горячие руки Саладина нетерпеливо ласкали ее тело, а Ливви с такой же жадностью гладила мускулистый торс. Быстрыми движениями он стянул с нее бриджи и рубашку, потом сбросил шелковые одеяния. Ливви ахнула от неожиданности, увидев, что он совершенно голый под одеждой.

– Это еще одна черта, которая роднит нас с шотландцами, – пробормотал он, раскладывая на песке одеяния и делая для них шелковую постель. – Они ведь тоже ничего не надевают под килт?

Ливви ничего не ответила, потому что попала прямиком в сказку – самую удивительную в ее жизни. Саладин уложил ее на покрывала. Выражение его глаз было загадочным. Ливви прошептала его имя, когда он склонился и первый раз вошел в нее.

– Хорошо?

Ливви прикусила губу и простонала:

– Ужасно.

Он засмеялся, но вдруг его голос изменился: никогда раньше она не слышала такой интонации. Погружаясь в ее лоно, Саладин простонал:

– О, Ливви.

Она не ответила. Ей хотелось о многом спросить, но Ливви молчала. Все, что она могла, все, чего желала, – это чувствовать Саладина глубоко внутри себя. Она уже не могла остановить приближающийся оргазм.

Они возвращались домой в полной темноте, хотя Ливви боялась ночью ехать верхом по пустыне. Когда Саладин провел кончиком языка по контуру ее губ, Ливви догадалась, что он улыбается.