путей отступления больше не было. Собственные внутренности напоминали ему, что никто, кроме него, не сможет разобраться в этой запутанной ситуации.

На глазах у теряющего терпение Бориса Максим быстро проделал несколько дыхательных упражнений.

– Ладно. Дай мне минутку, чтобы собраться с мыслями, – сказал он. – Есть что-нибудь попить?

Павловски наклонился и запустил руку за спинку водительского сиденья. Вытащил фляжку и протянул Максиму:

– Свежесть не гарантирую, но это вода.

– Не имеет значения. Спасибо.

Максим отпил несколько глотков и уставился невидящими глазами в ветровое стекло. Он старался привести голову в порядок, не пытаясь бороться с наплывом посторонних мыслей, а позволяя им проскальзывать мимо, как унесенным ветром облакам. Когда туман немного рассеялся, Максим смирился.

– Идем, – пробормотал он, открывая дверцу.

Из-за того что он резко встал на ноги, давление у него упало, вынудив схватиться за плечо напарника. Помотав головой, Максим отогнал витающих вокруг демонов и медленным шагом двинулся ко входу в шале.

Когда женщина открыла перед ними дверь, он так сильно сжал кулаки, что побелели костяшки. Она послала ему широкую улыбку. Он не был с ней знаком, но она, очевидно, знала, кто он.

– Пройдемте в большой зал, – пригласила она голосом проповедника. – Там нам удобнее будет поговорить, и потом, вы сможете увидеть, где проходят наши сеансы.

Она открыла двери с круглыми ручками, распахнув обе створки. Перед ними простиралась огромная комната; исходящий из потолка столб света озарял ее центр мощным лучом, образуя широкий круг. Десятки стульев, расставленных вокруг этого ореола, как единственного источника света, еженедельно принимали людей, явившихся рассказать о своих горестях и услышать слово истины.

Словно в заранее продуманной мизансцене, женщина уселась и развела руки, приглашая гостей последовать ее примеру. Борис опустился на указанное место, и Максим, несмотря на отчаянное внутреннее сопротивление, поступил так же.

Движением подбородка он призвал напарника приступить к военным действиям. Он полагал, что выполнил свою часть договора тем, что помог проникнуть в логово дьявола, и теперь предоставил право говорить другому.

– Мадам, – начал младший лейтенант, в то время как женщина не спускала глаз с Максима, – дело, которое мы в данный момент расследуем, частично касается этого человека.

Он достал снимок их неизвестного и протянул ей.

– Он вам знаком? – продолжил он.

Она порылась в одном из карманов и достала оттуда очки с заляпанными стеклами и сломанной дужкой. Рассмотрела тонкие угловатые черты задержанного и сразу же заявила:

– Да, конечно. Он несколько раз приходил сюда.

Жандармы обменялись быстрым взглядом. Впервые за последние двадцать четыре часа их медленного продвижения в почти полной темноте вдали засветился маленький огонек. Мираж? Ловушка?

– Вам известно его имя? У вас есть адрес, по которому его можно найти? – спросил Борис голосом чуть ли не нежным, словно держал в руках очень хрупкий предмет, который может разрушиться от лишнего звука.

– Здесь все анонимны, это священное правило, – последовал немедленный ответ.

Максим следил за каждым ее движением, даже за едва заметными переменами в лице, и был уверен, что она сказала правду.

Маяк в ночи потух.

Павловски не желал признать поражение и продолжил настаивать:

– Может, вы вспомните хоть что-то, какую-нибудь деталь, способную навести на след? Машину, на которой он приезжал? Был ли с ним кто-то? С кем он разговаривал?

Женщина покачала головой:

– Я ничего такого не знаю, и даже если бы знала, то, как я вам только что объяснила, никогда не предала бы доверие одного из наших гостей.

– Мадам, – отозвался Борис жестче, – при всем уважении, речь идет об уголовном расследовании. Вас не связывает профессиональная тайна, но даже в этом случае мне достаточно щелкнуть пальцами, чтобы вас задержали в отделении на двадцать четыре часа для обстоятельного допроса.

Она нахмурилась, в уголках глаз образовались гневные морщинки. В полутьме огромного зала женщина теперь внушала тревогу. Роли поменялись, и она в раздражении резко поднялась с места.

– Вы не у себя, и уж тем более вам здесь не рады! – выплюнула она, как рептилия, извергающая свой яд. – Мы живем по своим правилам, а не по вашим!

Вдруг ее лицо разгладилось, а в уголках губ зазмеилась улыбка.

– Теперь моя очередь кое-что у вас выяснить. Знаете ли вы этих людей?

Ее последние слова еще гулко отдавались в пустом зале, когда в глубине помещения медленно распахнулась дверь, которую жандармы раньше не заметили, и оттуда хлынули лучи желтого света.

В ослепительном ореоле показались мужчина и женщина. Они держались за руки, подобно двум замершим привидениям.

Максим встретился с ними взглядом, его зрачки расширились, и он почувствовал, будто падает с верхнего этажа высотки. Сердце, бешено заколотившись, ухнуло в пустоту, словно пытаясь в последнем усилии вырваться из когтей уготованной ему судьбы.

С налившимися кровью глазами он вскочил, ухватил за спинку свой стул и запустил им через всю комнату в стоящую вдали пару. Седеющая женщина рефлекторно отшатнулась, словно пытаясь защититься, а Борис, пораженный его реакцией, застыл на месте.

Максим испустил животный крик, от которого, казалось, дрогнули стены. Не успело еще замереть эхо, как он уже мчался к выходу.

Павловски в ярости опомнился и попытался догнать напарника. Безуспешно. Выскочив из шале, он обнаружил, что тот опустился на колени и его снова выворачивает наизнанку.

Глядя, как напарник корчится на гравии, Борис и представить себе не мог, в чем истинная причина этого приступа дурноты. Там, в глубине зала, Максим только что увидел своих родителей.

13

С каждым километром, отдалявшим внедорожник от владений Детей Гайи, боль, терзавшая внутренности Максима, стихала. Он задышал свободнее, пульс снова вошел в норму, а рассудок мало-помалу высвобождался из того тумана, в котором пребывал последние часы.

Что до Бориса, он клокотал от негодования, стиснув зубы и вцепившись в руль. Машину он вел в агрессивной манере, и его пассажира бросало вправо-влево на каждом повороте. Однако молчание коллеги стало жутко действовать ему на нервы, и через несколько минут он не выдержал.

– Может, объяснишь? – на удивление спокойным голосом сказал он.

Затишье перед бурей, подумал Максим.

Прежде чем заговорить, он промочил пересохшее горло глотком из фляжки Бориса. У жидкости был металлический привкус, похожий на привкус крови.

– Это сложно… подобные места и люди… я их с трудом переношу.

– Да, это я уже заметил! Что на тебя нашло? Ты уничтожил единственный реальный след, который у нас был!

– Эта женщина ничего не знала.

– Опять твоя хрень «синер-не-разбери-что»?

Максим еще не видел, чтобы он так выходил из себя, но вспомнил, что знаком с Павловски всего два дня.