Подробно описывать весь процесс осязания я не собираюсь, но это похоже на то, как слесарь по звуку двигателя точно определяет марку автомобиля. Я даже больше скажу: хоть я в жизни ни разу и не ездил на лошадях, но сейчас я имел точное представление, как быстро оседлать кобылу и бесконечно мчать вперёд, не давая солнцу уйти за горизонт. Я знаю это, потому что это знает Инги.

Холодные крысиные лапки щекотно скребанули по рёбрам.

— Что ты задумала?

— Спасаю нас.

— Идя прямиком на солдат?

— Да! Сейчас выйду к ним, лягу на траву и широко раздвину ноги.

— Зачем?

— Отработаю билет домой, — во я угораю. — Ладно-ладно, я щучу. Доверьтесь мне.

— Чем дольше мы с тобой находимся, тем больше сомневаемся в успехе! Ты ведешь себя как…

— Не нравится? Можете уёбыва… Ай, бля, и незачем кусать меня за бока! Мне больно!

— Мы никуда не уйдём! Ты должна нам, помнишь?

— Помню-помню. Вы мне доверяете?

— А у нас есть выбор?

Вот и порешали.

Пройдя вдоль стены, я подошёл к углу здания. Голос командующего продолжать наполнять поляну мотивационными речами:

— Меч сохранит мой разум, когда его в клочья будут раздирать сомнения!

Странно, но мужской голос манил меня, вызывая чувство трепета. Преисполненный любопытством, я выглядываю из-за угла. Одним глазком. Теперь я смог разглядеть командира. Стройный мужчина, переваливший полтинник, выставив перед собой меч, строгим взглядом наблюдал за движениями тренирующихся перед ним бойцов. Седые кудри пружинками тянулись к широким плечам. Голый торс мог гордиться накачанной грудью, бицухой и кубиками пресса, сдерживающие из последних сил обвисшую, но хорошо загоревшую кожу. Авторитетная личность. Наверное, очень приятно, когда тебя слушаются и повторяют каждое твое движение. А еще приятно, когда кто-то обосрался, не сумев повторить за тобой…

Один из солдатиков, с трудом удерживая меч над головой, вдруг припал на колено, в то время как другие, не обращая внимания на палящее солнце, продолжали стоять как статуи.

Кудрявый замолчал. Густые брови поползли к переносице. Прищурившись, командир отыскал неумеху и, плюнув себе под ноги, нырнул в ровный строй. Сейчас кто-то отхватит пиздюлей! Минуя первые ряды воинов, командир выкрикивал:

— Смердящий запах их гнойных тел больше не сломит мой дух!

Бормоча слова капитана, бедолага выпустил меч из рук и уже собирался встать с колена, как тут же получил пинок в грудь. Отлетев на метр, упал навзничь.

— Тебя подкосила жара? — орёт кудрявый на пацана.

— Нет, мастер!

Никто не двинулся, все стояли как вкопанные.

— Тебя подкосило солнце?

Никого не интересовали чужие проблемы.

— Нет, мастер…

Никто не посмел опустить руки, продолжая держать мечи над головами.

— Может ты уже устал?

— Мастер, меня подкосил мой дух! Я еще не окреп…

— Шрам толще нежной кожи. Сломанная кость, срастаясь, становится прочнее. Сломанный дух…

Пафосный пиздёж оборвался подростковым криком. Кудрявый пнул коленом пацана в лицо. Замахнулся еще раз, но поднявшееся облако пыли скрыло дальнейшую расправу. Песочный туман окутал отряд, изрыгая наружу истошные крики и глухие пинки сапога. Дисциплина — и никак иначе.

Отлично! Это мой шанс проскользнуть незамеченным. Пригнувшись, выползаю из-за угла. Гуськом лечу к воротам. Нахожу калитку, дергаю ручки. Заебись — открыто. Зайдя вовнутрь стойла, закрываю калитку, поглядывая на уже рассеивающееся облако пыли. В мою сторону никто даже и не глянул.

Внутри светло. В нос сразу ударил запах навоза и стоялой мочи, но по сравнению с запахом барака — здесь пахнет цветочками. Я не ошибся: стойло предназначалось для лошадей. Построенная на совесть конюшня разделялась на две части песчаной дорожкой, тянущейся до дальней стены. Десять просторных стоил, по пять на каждой стороне. Только я приблизился к первому стойлу, как тут же в голову вонзились острыми иглами чужие мысли:

— Жрать!

— Жрать!

— Жрать!

Ржание лошадей хлынуло в разум бурным потоком, смывая мой рассудок как дом с фундамента.

— Она пришла нас кормить!

— Жрать!

— Жрать!

— Жрать!

Заткнитесь! Пожалуйста, заткнитесь!

ЗАТКНИТЕСЬ!

Сейчас мне кажется, что я оглох. Тишина. Ни единого звука. Можно думать спокойно.

А чего думать! Надо хватать первую же кобылу и гнать отсюда нахой!

Изнутри ворота закрыты на огромный засов, который я к хуям вынимаю и швыряю на землю. Сейчас будет ЭКШОН!

Подхожу к первому стойлу. Из-за невысоких деревянных ворот на меня уставилась лошадь — огромный красавец шоколадного окраса с чёрной гривой как у рок-музыканта. Чёрные ноздри широко раздуваются и тут же сдуваются. Фыркает засранец, демонстрирую торчащие из розовых дёсен длинные жёлтые зубы. Ну сейчас мы развлечёмся с тобой! Давай только вначале накину на тебя седло, ты не против? Я могу к тебе зайти?

Молчание — знак согласия!

Убираю засов. Приоткрываю ворота. Раздаётся скрип петель, но откуда-то со стороны. Где-то сбоку, откуда я припёрся. Там что-то приоткрылось. Я даже не хочу туда смотреть! Только не сейчас…

Оказывается, ни я один желаю оседлать кобылку. Бля! Опять что ли? Кинув взгляд на главные ворота конюшни, вижу огромную тушу, вставшую между створок.

Вашу мать! Может хватит уже! А?

Глава 9

Мне не показалось. Будто вырезанная руками ребёнка из мятого куска черной бумаги мужская фигура неожиданно нарисовалась в огромных воротах конюшни. Уличный свет медленно растекался по его лысине, по его плечам, по его огромным как лопата ладоням. Не то чтобы я струхнул, но напрягся основательно. Мои приключения-злоключения резко сменили маршрут.

На улице раздались мужские голоса. Чёрная фигура ответила этим голосам, сказав, что ему нужно проверить лошадь, и уточнил, что помощь ему не нужна. Хорошая новость! С амбалом я остаюсь один на один, и никто нам не помешает решить возникший между нами спор.

Амбал вошёл в конюшню. Прикрыл ворота. Первое, что бросилось в глаза — его видок: голова наспех перебинтована тряпкой, вся шея и грудь измазаны кровью. Второе — была проведена работа над ошибками. Штанины заправлены в высокие ботинки, ремень туго обхватил брюхо. Теперь ни одно живое создание не залезет к нему в штаны. И в трусы!

Слоняра тяжело дышал, замещая вокруг себя воздух вязкой злостью. Заглянув ему в глаза, я увидел ярости больше, чем у обманутого мужа, заставшего свою возлюбленную с каким-то проходимцем. Мне даже не верится, что я мог причинить столько боли такому огромному мужику…

— Ну что, сука, — говорит амбал, вынимая огромный меч из ножен, — бежать некуда!

Звучит