за границей среди большевиков-эмигрантов по выявлению кротов и стукачей я читал в его же биографии, мог пересекаться с дочерью графа Комаровского. А ведь он мог знать Наташку еще по Первой русской революции, когда моя невестушка, будучи сопливой гимназисткой, таскала листовки. Но это все ладно, объяснимо. А вот как человек, долгое время просидевший на Дальнем Востоке знает о семейном положении члена коллегии ВЧК? Странно.

— Меер Абрамович, вы меня просто пугаете, — деланно изумился я. — У вас что, свои осведомители на Лубянке? — махнув рукой, сказал. — Впрочем, какая разница? Но если вы действительно хорошо знакомы с моей женой, то должны знать, что она не из болтливых. Поверьте, есть и другие источники.

— Верю, — не стал спорить Трилиссер. — Действительно, Наталью Андреевну трудно заподозрить в чем-то таком, несоответствующем… Да и какой смысл ей про меня рассказывать?

Разговор вокруг да около уже начал меня утомлять, и я спросил напрямую:

— Меер Абрамович, а как бы вы посмотрели на свой переход в иностранный отдел ВЧК?

— Отрицательно, — неожиданно заявил Трилиссер.

— В смысле, отрицательно? — опешил я. Еще бы не опешить. Я же читал, что Трилиссер, появившийся в Москве на Десятом съезде РКП (б), принял предложение Дзержинского о работе в ВЧК. Чего это он? Или его не устраивает приглашение от члена коллегии? Дескать — подавай-те мне товарища Дзержинского.

— Понимаете, я в Москве так, проездом, — пожал плечами Трилиссер, доставая из дешевого портсигара новую папиросу. — Участвовал в работе съезда от нашей партийной ячейки. Собираюсь немного подучится, а потом обратно. Военное образование никому не вредило, особенно, если учесть, что у меня только реальное училище закончено.

Куда и зачем ему обратно, старый конспиратор не сказал. А я бы и не должен знать, что он является представителем ДВР в Амурской области. А может товарищ Трилиссер лелеет надежду стать главой Дальневосточной республики? Хм… Меер Абрамович человек неглупый и должен понимать, что ДВР не сегодня, так завтра войдет в состав Советской России и он из самостоятельной фигуры превратится в простого партийного функционера.

— А не мелковат для вас фронт работ? Понимаю, ваша республика очень важна для всего нашего дела, но я бы вам предложил что-то поинтереснее.

— И что вы мне сможете предложить? Должность резидента в Шанхае? — усмехнулся Трилиссер. — Разумеется, если ЦК прикажет — пойду и в резиденты, но хотелось бы чего-то побольше.

Ишь, а ему надо, чтобы ЦК приказывало.

— Использовать такую фигуру как вы, в качестве резидента — нерационально, — хмыкнул я. — А вам бы я предложил должность сотрудника Иностранного отдела ВЧК, но не простого, а руководящего. Вы станете искать людей, годящихся для агентурной работы. Сказал бы, что готов прямо сейчас взять вас на должность своего заместителя — так вы не поверите.

— Хм… — протянул Трилиссер. — А ведь похоже, что вы не шутите. И даже не пытаетесь мне врать. Если бы сказали — беру на должность заместителя человека, которого вообще не знаю, точно, не поверил бы. На эту должность меня может поставить лишь Председатель ВЧК. Но все равно, странно.

Да уж, есть такая тонкость. Заместителя я сам по себе подобрать не могу, а вынужден утверждать сие и с председателем, и с коллегией.

— А что именно вам кажется странным?

— Во-первых, — начал перечислять Трилиссер, — вы меня не знаете. Допускаю, что вы могли получить сведения обо мне из наркоминдела, или от кого-то из знакомых ВЧК, но этого маловато, чтобы брать на службу. Во-вторых, я наслышан, что молодой начальник иностранного отдела не любит работать с Коминтерном.

Вот тебе раз. А что, Меер Абрамович тоже коминтерновец? А вот не помню, чтобы в биографии Трилиссера упоминался Коммунистический интернационал. Скорее всего, упоминался, но я отчего-то выпустил этот факт из виду. И что теперь? Нет, ради того, чтобы заполучить к себе Трилиссера, я готов потерпеть и его принадлежность к руководству Интернационала. Потерплю, но зато буду иметь прочный тыл, не стану переживать — как там в Москве и, как у меня дела на Восточном рубеже? И есть готовый проректор в будущую Международную театральную академию. А со временем, глядишь, и вообще займусь чисто оперативной работой, уступив должность начальника отдела человеку, который и должен был возглавить ИНО. Восстановлю, так сказать, историческую справедливость.

— Вообще-то, как член партии большевиков, я сам имею некое отношение к Коминтерну. К тому же, я женат на сотруднице Коминтерна, — напомнил я Трилиссеру. — И это нам не мешает жить вместе, даже помогать друг другу. Другой вопрос, что мы с Натальей Андреевной не вмешиваемся в сугубо служебные вопросы. Кто вам мешает оставаться в Коминтерне, и одновременно работать в иностранном отделе ВЧК? Кстати, я собираюсь поручить вам работу именно на Востоке. Единственная просьба — если по заданию исполкома вы станете готовить где-нибудь революцию — в Индии, или в Персии, то ставьте в известность меня.

— Это только в том случае, если исполнительный комитет не потребует от меня соблюдения полной секретности, — ответил Трилиссер.

А ведь он соглашается! Подозреваю, что Мееру Абрамовичу и самому хочется поработать на более высоком уровне, нежели Амурская область и даже Дальневосточная республика. И то, что цену человек себе набивает — вполне нормально. Он же не рядовой сотрудник какого-нибудь подпольного ревкома, а вполне себе крупная фигура. Но почему же он изначально не соглашался? Возможно, полагал, что я провожу в отношении его какую-то хитрую разработку.

Кажется, впору сказать — лёд тронулся, но не хотелось. Вот, потому я и не люблю эту параллельную структуру — Коммунистический интернационал, потому что он заставляет сотрудников иметь тайны от собственного начальства. И ведь не заставишь Меера Абрамовича покинуть руководящий пост в КИМ, потому как его туда партия большевиков направила, а не собрание трудового коллектива.

— Как я понимаю, вы не возражаете против перевода в Иностранный отдел? — деловито уточнил я.

— Если я стану заниматься именно тем делом, о котором вы говорите, тогда согласен, — кивнул Трилиссер.

— Отлично, — обрадовался я. — Тогда я жду от вас заявления, а потом уже все прочие бюрократические тонкости. — Заметив, что Меер Абрамович не решается о чем-то спросить, поинтересовался: — Что-то еще?

— Видите ли, если я останусь в Москве, то мне придется забрать сюда и свою семью. А у меня жена, сын.

Чуть было не спросил — а в чем же проблемы, забирайте, но тут до меня дошло. Трилиссер сейчас живет в общежитии Академии, но не тащить же в нее семью.