— Где и когда вы участвовали в боевых действиях?

— В последний раз в городе Грозном. В 1996 году. Я был в командировке в составе сводного отряда иркутской милиции. После той командировки мне вручили государственную награду.

— Какую?

— Орден Мужества.

— За что вам его вручили?

— За наведение конституционного порядка в Чечне.

— Чем конкретно приходилось там заниматься?

— Ликвидацией вооруженных формирований в черте города.

— Какой-нибудь эпизод боевых действий запомнился больше всего?

— Помнится все… Дело в том, что до Чечни я ведь был еще во Владикавказе в 1992 году. Тогда там тоже была объявлена война. То есть опыт воевать у меня уже был. В Грозном мне приходилось стрелять по людям. По живым целям. Для нас они были враги. Их надо было либо задержать, либо уничтожить. На войне психика у бойцов не такая, как у обыкновенных людей. Есть только черное и белое. Есть свой, и есть враг. Есть люди, которых надо сберечь, — это свои, и есть люди, которых в принципе можно уничтожить, — это враги.

— Непосредственно лицом к лицу приходилось сталкиваться с врагами?

— Да это так и происходило. Есть группа, которая прикрывает, и есть штурмовая группа, которая непосредственно уничтожает врага.

— В колонии еще есть участники боевых действий?

— Очень много.

— Колония считается специфической…

— Да, в этой зоне сидят бывшие милиционеры. Которые сами знают закон. Могут им пользоваться. Поэтому здесь тяжелей… тяжелей нас подчинить. Поэтому и представители администрации пользуются здесь тоже только законом. Никаких теневых методов.

— Как могло произойти, что люди, раньше стоявшие на страже закона, сами его нарушили? Чего здесь больше: случайности или закономерности?

— Это случайность. Закономерность может быть, наверное, только по взяточникам.

— Возьмем конкретный пример. Ваше преступление — это случайность?

— Случайность.

— Значит, вы оправдываете себя?

— Я не собирался совершать того, что совершил. И большинство арестантов, сидящих в этой колонии, думали точно так же. То есть они хотели добиться чего-то, а способ не продумали. Именно законный способ. Просто начали делать… а когда способ перешел из законного в незаконный, они эту грань утеряли. Переступили черту. За это их наказали. Они находятся теперь здесь. В запретке. Но как таковыми преступниками они не являются. Я пятый год сижу в колонии. В силу своих функциональных обязанностей в зоне я провожаю всех тех, кто освобождается отсюда…

— Что это за должность?

— Я кладовщик. Работаю на вещевом складе. Принимаю вещевое имущество, которым пользовались осужденные. Поэтому получается так, что я знаю всех, кто приходит в зону и кто уходит из зоны. Потом многие пишут сюда письма. Никто не занимается криминалом. Из тех, кто освободился. Поэтому я говорю: мы не преступники. Хотя мы и попали в лагерь, но в мыслях мы остались нормальными людьми.

Месть магам

Коммерсанты в форме. — Кухонный нож в электрощите. — «Мы занимались черной магией». — РУБОП из Балашихи. — Девять лет за один разговор. — Тюремные отморозки. — «Я стал жертвой обстоятельств».

— А вот за что мне прилепили ярлык бандита? Я вам скажу всю правду…

Шумно втянув воздух, осужденный И. выдает почти скороговоркой:

— Брал нас отдел по борьбе с организованной преступностью, тогда он располагался на Шаболовке, 6. И наши интересы с ними тесно соприкоснулись. Потому что они сами крышевали несколько салонов…

Понизив голос, осужденный продолжил:

— Я знаю об этом, потому и рассказываю. Я же не мальчик. Да, они крышевали несколько салонов. И когда меня взяли, посадили в машину, и один такой дяденька говорит-предлагает мне, чтобы нам с ними мирно разойтись, кхе-кхе… ну смешно! Я посмотрел на него и промолчал. Он тогда говорит: «Ладно, поехали».

Осужденный И.

— Я родом из Московской области, города Балашихи. Последние пять лет, после армии, я работал в уголовном розыске. Оперуполномоченным. Имею высшее образование. По роду своей деятельности… хотел в другое место перевестись… у нас там новый начальник пришел, потихоньку стали выгребать всех старых сотрудников. Я в отпуске как раз в это время был. Ну, пришел потом, смотрю, что там уже из моих знакомых никого не осталось. Думаю, ладно, я тоже потихонечку куда-нибудь переберусь. Написал рапорт, а меня не переводят…

— Значит, все-таки за какие-то кадры держались?

— Да непонятная система. Держатся не держатся — и отпускать не отпускают. Если вдруг человек сам захочет уйти — не отпустят, а вот если начальство решит — вытолкнут человека на улицу запросто. Даже задним числом могут оформить увольнение. Ну вот, меня не хотят никуда переводить, а я уже договорился о новом месте. По своей инициативе прошел медкомиссию. Хотел я перевестись в УБОП, там освобождалось место оперуполномоченного. Так вот ждал я, ждал нового места, не дождался — посадили меня…

— За что посадили-то?

— Уволился я! Произошли некоторые трудности…

— Какие трудности?

— Да не то чтобы трудности… Мне было на что жить. Но в виду сложившихся обстоятельств… в общем, сотрудникам милиции запрещено заниматься коммерческой деятельностью, даже подписку давали. А мы потихонечку… ну, своя фирма была. Я работал в милиции и одновременно в этой фирме.

— Чем фирма занималась?

— Чудесами наяву!

— В каком смысле?

— Потомственный ясновидящий, маг в третьем поколении, снимет сглаз, приворожит… Этим и занимались.

— И кто же у вас был ясновидящим?

— Реальные люди. Женщина, она работала одно время в такой же фирме, у Анджелики Эффи — ясновидящей, у которой сеть салонов по всей Москве.

— И у этой женщины, вашей знакомой, в самом деле был дар? Она действительно владела секретами магии?

— По-всякому… Раз у Эффи от нее потом проблемы начались. Значит, владела чем-то.

— А ваша роль в фирме в чем заключалась?

— Я был организатором. Я собрал всех этих людей, познакомил их, сплотил, поставил задачи, но сам я официально нигде не фигурировал. Я же милиционер, мне коммерческой деятельностью заниматься нельзя. Я давал, в основном, только советы.

— Это как-то оплачивалось?

— Здесь все было организовано.

— Итак, фирма работала…

— Да, мы давали в газеты рекламу, заманивали клиентов, предсказывали им будущее.

— Все это окупалось?

— С лихвой. По большому-то счету, все эти салоны — ну честно! — ведь это узаконенное мошенничество. Одних сажают, другие появляются. А кого сажают? Вот если задаться таким вопросом. Ведь человека не посадят, пока он никому не нужен. Пока он не попал в чье-то поле зрения. А в эту машину, в этот механизм его когда зацепило, так его и потащило… С кем я только ни сидел, пока шло следствие: начиная от председателя жилищной комиссии и кончая мэром Грозного! Это я с ними сидел, в одной камере. И я сделал один