более не хотелось оскорблять принцессу Священных, я, пожалуй, озабочу тебя постройкой нового жилища. На первое время.

Пока Аринар терялась в догадках, некромант подошел к стене и приложил к ней руку. От нее в стороны поползли черные нити. Послышался тонкий писк. На пол массово опали маскирующие грибы. Целые колонии. Энергия смерти расползалась во все стороны, впитываясь все больше и больше в обитель магини земли. Она разъедала стены насквозь, словно они были сплошь из живых существ, оставляя лишь рваные сквозные дыры и части остова жилища.

Арнель забилась в истерике. Эристел брезгливо поморщился и вышел через выбитые им же двери. Лианы, сбившиеся в кучку при демонстрации темной силы, осторожно качнулись, но уверившись, что «все чисто», тотчас отрастили новые побеги и стали плести временные стены жилища для своей хозяйки. Последней тихо притворилась ажурная дверь. Старая, с искусной резьбой, валялась рядом, уже никому ненужная.

Глава 2

Мне не спалось. Я вертелась в кровати и все вспоминала последнюю картинку из памяти Офелии. Печально и жалко. Реально жалко! Как мало моей «пра-пра» выпало счастья и возможности любить. На пике эмоций я, видимо, заснула: мой организм не выдержал такого количества ощущений и попросту отключился. Сколько спала — не знаю. Очнулась так, словно и не спала вовсе. Просто открыла глаза. Машинально повернула голову к окну — хотелось увидеть там Эристела.

Он стоял там. Тихо и беззвучно, как призрак на страже своей обители. Я лежала тихо. Смотрела на жениха, нежданно-негаданно свалившегося на голову, и считывала свои ощущения: такой сдержанный и спокойный. Сильный. Как стена каменная! И камни все обточенные, без углов и шероховатостей. Я никогда не видела его вышедшим из себя… И да, я очень хотела, чтобы он … заметил меня. С самого первого дня, как увидала возле входа «ищущих». Потому что, несмотря ни на что (даже его прохладные, почти холодные ладони), он мне понравился. Сразу. Очень. И я мечтала. Мечтала о том, как его губы нежно коснутся моих губ, а руки крепко-крепко прижмут к себе, а мы будем долго-долго смотреть друг другу в глаза.

Я мечтала, как всегда, о нежных объятиях, об осторожных прикосновениях. Мечтала, пока жила с родителями, пока ходила в школу и бегала к деду. Но никогда не предполагала, что ТАКОЕ может действительно произойти в жизни. Со мною. Ведь мечты — это что-то воздушное и недосягаемое. Иррациональное, несбыточное. Эфемерное, в общем. На то она и мечта — воздух в руках. То, что есть в книгах, но не бывает в жизни. То, что греет, не давая застыть в монотонной, безжалостной повседневности.

Странно все. Сильный пол! Я никогда не думала о мальчиках, как объектах воздыханий, тем более, о взрослых мужчинах. Фу! Им просто не было места ни в моих мыслях, ни в моей жизни. Да, они были — ребята в школе, по соседству, брат и даже отец. Но в своей жизни я всего добивалась сама. Они мне были не нужны — так, рядом идущие по жизни существа, а вернее, слоняющиеся, почти бесполезные. Но, чтобы любить их, увольте! Не ко мне вопрос! Даже отец был мне далек. Мы были обоюдно чужды: он — мне, я — ему. Отец меня не замечал, а я и не настаивала. Только дедушка был другой. Наверное, потому, что дедушка. Он любил меня. Ничего не требовал взамен и был солнечной частичкой моей души, никак не мужской особью. А чтобы влюбиться в мужчину… Кто бы сказал! Скорее подумала бы, что кто-то прикалывается тупо. Влюбиться можно, разве что в принца из сказок. Это не мальчишка сопливый, ну и не мужик, коих хватало в нашей деревне. Все вечно спешащие, переругивающиеся и не прочь в стакан заглянуть. Так я думала. Но вот, не успела я «переступить порог» этого странного учебного заведения, меня как оглоблей приласкало. Оно! То самое, что не может быть! Влюбилась сильно и по уши.

«А что он здесь делает так поздно? Вон ночь уже на дворе в полном разгаре! Это я отдыхаю, а у него вагон работы завтра. К гадалке не ходи! Или…» — Я осторожно сползла с кровати и, укутавшись в простыню, тихо прошла к окну. Эристел не обернулся. Остановилась в полуметре за его спиною. Потом, подумав, сделала еще один шаг. Осторожный, но уверенный. И, вроде бы, ничего не произошло, никто не пошевелился, но ощущение такое, что все вокруг наэлектризовалось моментально. Сделала еще шажок. Зажмурилась и, была-не-была, осторожно прильнула к широкой спине — все-таки чувство вины грызло меня изнутри, а хотелось, чего греха таить, раствориться в трепетной нежности. Наивная.

— Ты действительно сможешь меня полюбить? — тихо, почти глухо произнес Эристел. — Нет, не спеши отвечать. Я могу дать тебе время.

— Не нужно, — произнесла я в районе мужской лопатки, и там моментально напряглись мышцы. — Мне кажется, что я уже… Вас… тебя … люблю, — сказала одними губами и сильно зажмурилась. Щеки пылали. Уши горели. Или наоборот. — И прости, пожалуйста…

Я лишь успела широко раскрыть глаза, как оказалась прижатой к ближайшей стене:

— Это правда? — прохрипел совершенно незнакомый мне голос.

Глаза Эристела горели надеждой. Той надеждой, за которой сожжены мосты. Той, что причиняет боль, но, несмотря ни на что, требует ответа. Я хлопнула глазами и утвердительно кивнула.

Ночные потемки, забравшиеся в комнату через окно, прятались от лунного света, скользящего по верхушкам деревьев. Они таились по углам, ныряли под кровать и скрывались за широкой спиной некроманта. Я видела лишь очертания силуэта мужчины с размытыми, нечеткими линиями. Но отчетливо знала — меня услышали. И поняли. Правильно поняли. Прохладные пальцы коснулись моих губ, кожи на щеке. Незатейливый жест, но гамма ощущений. По телу прошла дрожь. Ноги подкосились. Я уцепилась пальцами за шероховатую поверхность стены, чтобы не упасть.

— Поцелуй меня, — почти мольба.

Я уставилась куда-то повыше центра темного силуэта. По моим соображениям, там находилось лицо Эристела Нага. Собрала всех своих тараканов на тему «мужской пол и т. д.» в одном места, закрыла на массивный амбарный замок, чтобы не расползлись, и ринулась исполнять просьбу. Я буквально «клюнула» ректора в губы. В комнате повисла тишина, мое нервное ожидание и — все… От Эристела остались лишь руки, крепко прижимающие меня к стене. Я перестала ощущать его в комнате. Он не дышал. А вокруг темно, хоть глаз выколи. Романтика!.. А я испугалась.

— Господин ректор!

В голову лезла только одна мысль — ему не понравилось! Но, как воспитанный и до крайности галантный мужской особь,