уже обсуждать чтобы сохранить покой перемирия бережное притворство и курили в тамбуре мешая пошлые колкости с дешёвыми коктейлями и несколько раз присматривались к рюкзаку и к непроглаженному общему виду и даже скорее всего отпустили одну из мерзопакостных шуток по адресу но потом отвлеклись на песню а Леночка тоже её знала и часто пела её с другими уходи и дверь закрой хотя мала и слишком нежна была для хлопанья дверями но такое промозглое коричневое время стоит на земле что дети схватывают всё на лету по пути к дому дежурила прислуга фонарей по-лебединому клонившая длинные шеи в ларьках перехватывали шоколадки пиво и краснеющий юноша спрашивал презервативы пока девушка в жилетке из искусственного меха ждала на улице плащ был слишком лёгок для осеннего ношения и холод словно топор так примеривался к незакрытой шее будто хотел снести голову с плеч но сердцу было тепло Леночка была рядом тонкая соломка волосиков и маленькие пытливые ручки и бесконечные вопросы нет больше никого кто бы с такой скоростью стремился постичь и присвоить потухающий огонь осеннего мира куда мы идём что такое баклуши где будет ночевать электричка а долго ещё идти а купишь мне мармеладных червячков а сколько там ещё девочек а как их зовут ты почему кстати не покупал билетик ты не боишься контролёров а кого ты боишься а я много чего боюсь темноты и пауков и быть одной как хорошо что я больше не одна и простудиться и остаться без червячков и потерять куриного бога что положили в карман на прощание ветер бился в проржавевшие стенки гаражей как полоумный и вот наконец прибыли сняли тяжёлый замок включили свет пахло сыростью и старыми вещами в ящиках ждали своего часа принесённые с помойки куклы с выдернутыми руками или ногами или разрисованными лицами старые тряпки дырявые колготки музыкальный механизм выдранный из медведя свадебное платье лампа журналы с распухшими от влаги страницами сложенные картонные коробки на пыльных полках спали уродливые инструменты молоток пила кувалда напильник плоскогубцы стояла швейная машинка «Подольск» он положил Леночку на холодный стол.

Ромбов изучил посетителей читального зала. Старик, похожий на большую стрекозу, в широком синем пиджаке не по размеру и в очках с круглыми толстыми линзами. Плотный мужчина средних лет с лысиной, какого-то общезнакомого вида. И красивая девушка в голубом воздушном платье. Он сразу вспомнил, как она скандалила в ректорате Педа, хотя она и изменилась за лето.

Он обратился к тому, что с анархией.

— Николай Иванович?

Искомый поднял голову и тут же с некоторым облегчением подсёк холодную мысль: его преследователем был ещё совсем мальчишка, очкастый, пружинистый, невысокий, похожий на студента-ботаника.

— Это я вам звонил, — продолжил Ромбов, обратив внимание на то, как девушка подняла глаза и с любопытством теперь прохаживалась по нему увлечённым  взглядом. — Оперуполномоченный Ромбов. Андрей Романович.

— А… да, — спотыкаясь на каждом слоге, протянул Зелёнкин.

— У меня к вам есть ряд вопросов…

Зелёнкин обернулся к Юле, потом обратно, к своему гонителю:

— Здесь моя студентка… и ещё… — он показал на старика-стрекозу. — Нам уйти?

— Это необязательно.

Из спокойного тона и вежливого отношения можно было сделать вывод, что арестовывать его пока не собираются.

— Вы занимаетесь исследованием солярных символов, так? Я видел статью в газете.

Ромбов придвинул к себе стул и устроился с другой стороны стола, так что оказался по диагонали от Зелёнкина и как раз напротив девушки.

— Я… публикуюсь в «Нижегородском рабочем», да. Статьи на разные темы. Краеведение, история, литература. О символах писал недавно.

— Можете мне рассказать для начала всё, что вам известно об этом? — оперативник нарисовал хвостатый знак.

Камень с сердца Зелёнкина упал. Речь шла о другом!

— Это? — Зелёнкину достаточно было секундного осмотра. — Трискелион, древний знак, в переводе с греческого означает…

— «Трёхногий», — подхватил Ромбов. — Почему трёхногий? Больше похоже на щупальца какого-то чудовища.

— Если только постоянный ход жизни кажется вам чудовищным. Смотрите, здесь линии округлые, но сохранились варианты знака с ломаными линиями или даже  с прорисованными ногами. Помните, например, символ Сицилии?

Зелёнкин спросил по привычке, как спрашивал у неразумных студентов, не ожидая что-то выудить из их памяти, но Ромбов удивил его:

— Да, подождите… Я видел… три ноги и женское лицо посередине. Это одно  и то же?

— Во всяком случае, одного происхождения…

— И откуда они взялись? Территориально.

— Я вам не смогу ответить. И никто не сможет. Это солярный знак. Встречается у греков, крито-македонцев, этрусков, кельтов, у народов Гималаев. Это магическая сила, доступ к которой открывали для себя разные народы.

Ромбов взвесил про себя полученную информацию.

— Хорошо. А он добрый или злой? Я так и не понял.

— В каком смысле?

— Раньше люди верили в то, что он помогает, охраняет или, наоборот, это  что-то вроде сглаза? Многие пишут, что символ «позитивный»… Но почти везде он связывается со смертью.

— Как бы это объяснить… С помощью огня можно приготовить пищу и спастись от холода. А можно выжечь целую деревню. Как интерпретировать огонь: как добро или как зло? Смотря кто интерпретирует. И смотря кто несёт огонь: Прометей или инквизитор. Такая же история, например, со свастикой. У меня есть книга, где я исследую этот вопрос. Что для вас свастика: символ чудовищного преступления против жизни, газовых камер и чёрного дыма концлагерей?

Ромбов поискал в памяти:

— Да. Свастика, утверждённая Гитлером в 1920 году как символ Национал-социалистической рабочей партии, знаменовала торжество арийской расы  и Третьего Рейха. В 1946 году после Нюрнбергского процесса была признана противозаконной многими современными государствами.

Зелёнкин кивнул:

— Но до того, как знак был поднят на знамёна нацизма… Сотни и даже тысячи лет свастика была солярным символом, распространённым по всему свету: в доколумбовой Америке, Африке, Евразии… Символом благоденствия и процветания.

— То есть трискелион — всё-таки чаще используется как оберег, знак защиты?

— Да. Но если он окажется в опасных руках… Вы понимаете? Нельзя ручаться.

Ромбов не собирался раскрывать обстоятельства дела и хотел рассмотреть только теоретическую часть. Но уже не смог остановиться.

— Так… А от чего он может защищать мёртвого человека?

Зелёнкин постарался не выдать страха, который опять начал расползаться под кожей. Не надо было этого говорить, но ему хотелось объяснить:

— Может быть, это оберег для души покойного, чтобы та не потерялась