– Поддерживать ночью много защит – накладно, – начал вслух размышлять я. – Скорее всего, он заклят против метательного оружия. Ладно, отложим это на ночь. А сейчас давайте познакомимся со здешними заправилами.

Я внимательно осмотрел тускло освещенный барак. В нем находилось человек сто с лишним, тесно утрамбованных в трехъярусные нары. Государственные рабы, каторжане негромко звенели кандалами и готовились отойти ко сну. Кто-то еще стирал в бочке с водой свое нехитрое белье, кто-то грыз жесткий хлеб на нарах. Мое внимание привлекли три группы переговаривающихся людей. В одном углу барака явно тусовался местный криминал – оттуда громко раздавалась нецензурная брань, грубый хохот и шлепки ударов. Двое растатуированных мужиков избивали третьего, приговаривая:

– Не воруй у своих, не воруй…

Еще один угол был оккупирован представителями местной «администрации» – старостой барака с прихлебателями. Об этом можно было легко догадаться, глядя на их жирные морды и приличного вида одежду – кожаные штаны, сапоги… Кроме того, у этой публики отсутствовали столь характерные для каменоломни «Мертвых гномов» рубцы и раны от плетей. Ладно, этих хлеборезов и учетчиков я оставлю напоследок.

Третья группа, самая большая, занимала правый дальний угол барака. Это странная разношерстная компания показалась мне самой любопытной.

– Сима, ты уже с неделю тут трешься. Небось, все видел, всех знаешь.

– Ну, есть чуток.

– Вон те, – я показал пальцем в сторону изнеможенных людей, – они у нас кто?

– Эти? – переспросил Бронштейн. – Это здешние политзаключенные. Бунтовщики, еретики и прочие несогласные. Заправилой у них Эгилон Неистовый. Вон тот мужик с рубцами на лице.

Действительно, товарищ с исполосованной вдоль и поперек физиономией привлекал к себе внимание. Во-первых, взор – властный, жесткий и какой-то непримиримый, что ли. Лицо открытое, волевое. Нутром чую, это мужик по жизни – лидер. Харизма так и прет. Во-вторых, красные рубцы на лице говорили сами за себя. Кстати, подобные отметины были почти у половины людей, стоявших вокруг него. Н-да… Не обделены они, получается, вниманием надсмотрщиков. Значит, на пятьдесят процентов – политические у меня в кармане. Остается сагитировать их. И лучше делами, чем словами.

– Ладно, действуем так, – я по очереди посмотрел на еврея и атамана. – Ты, Килон, бери двух своих и дуй налаживать контакт с местным криминалом, – я мотнул головой в сторону блатных.

– Может, мне всех взять? – спросил Одноглазый. – Для солидности.

– Нет. Снок и еще один ватажник, на твой выбор, мне нужны для иного дела. Пусть оба сейчас же выйдут за дверь барака и начинают сторожить. Как только мы раскроем наши планы, отсюда тут же ломанется хренова туча стукачей. Докладывать Эрику о нас.

– Понял, умно, – согласился Килон. – За ними проследить? Или что?

– Убить.

Воцарилось молчание.

– Лучше задушить, – пояснил я ошарашенным заговорщикам. – Шума меньше. И перестаньте делать такие лица. Мы не в игры играем. Теперь ты, Сима. Незаметно проберешься к старосте и донесешь на нас. Так, мол, и так, Килон с ватажниками и серым уродом замышляют бунт. Да-да. Вы не ослышались. Мне нужен донос. Посмотрим, как они задергаются. На выходе их все равно Снок примет. А я беру на себя Неистового. Все ясно? Тогда за дело.

Одноглазый коротко проинструктировал Снока с напарником и отправил их за дверь. Любопытно, но двери бараков в лагере не охранялись. Ходи где и когда хочешь. Внутреннего периметра тоже не было. Странно, что никто до сих пор не догадался ночью порезать охрану на куски. Ладно, об этом я подумаю потом, а сейчас Эгилон.

Словно ледокол, я легко прошел сквозь толпу, окружавшую изуродованного лидера политических. Люди видели мои глаза, кожу и сами шарахались в сторону. Впрочем, Неистовый оказался не робкого десятка и, спокойно сложив руки на груди, ждал моего приближения.

– Есть разговор, – решил я сразу взять быка за рога.

– Есть разговор – говори, – оглядел меня с ног до головы Эгилон.

– Я и мои друзья сегодня ночью поднимем восстание. Убьем охранников, Эрика и освободим гномов. После чего уйдем в бега. Вы с нами?

От моей наглости у приближенных Эгилона сделались квадратные глаза. Сам Неистовый лишь нахмурился и процедил:

– Сдается, мил человек, стукачок ты.

– А ну повтори! – Я схватил предводителя за отворот рубашки. В меня тут же вцепилось несколько десятков рук.

– Второй день в лагере, сразу к нам с таким богатым предложением, – никак не отреагировал на мои действия Эгилон. – Так что, два варианта. Либо сумасшедший. Либо провокатор.

– Значит, вариант, что все взаправду, не рассматривается?

– Нет!

– Хорошо, а если я предоставлю доказательства?

– Отпустите его, – сподвижники Неистового поспешили выполнить указание. – Какие?

– Сегодня ночью я убью мага.

Всеобщее молчание было мне ответом. Первым очнулся субтильный, худой, как щепка, парень с торчащими во все стороны волосами. Он наклонился к Эгилону и прошептал тому что-то на ухо.

– Да, это снимет с нас все подозрения, – тихо ответил ему Неистовый и уже мне: – Годится.

– Нет, не годится, – попер вперед я. – Если ты принимаешь мои условия, то принимаешь их до конца. Если вы присоединяетесь к нам, то вы все, включая тебя, выполняете мои приказы. Вот теперь годится?

– Да, – твердо глядя мне в глаза, произнес Эгилон.

– Вы все слышали, – я кивнул на Неистового.

Ну, что ж. Человека сло́ва видно за версту. А человека принципов – за две. Я отпустил Эгилона и уже собрался было обратно к нашим лежанкам, где уже ждали Килон и Сима, как Эгилон окликнул меня:

– Звать тебя как?

– Алексей, – плюнул я на свой игровой псевдоним.

– Элээксэй?

– Ну, примерно так.

– Уголовники согласны, но у них очко играет, – начал Одноглазый, когда я вернулся. – Вон та парочка гильдейцев. – Килон показал пальцем на раскрашенных мужиков, лупивших вора.

– Кто-кто? – переспросил Бронштейн.

– Авторитетные убийцы из гильдии. Они держат тут масть, но на рожон переть не хотят. Начнется заваруха – поддержат, нет так нет. В первых рядах ты, Эльвирт, их не увидишь.

– Алексей.

– Что?

– Мое имя Алексей – хватит играть по чужим правилам. Пора начинать жить по своим.

– Староста странный какой-то. Внимательно выслушал меня. Переспросил – точно ли ты начнешь с мага ночью. А потом, хихикнув, пробормотал: «Будет гуймурам ужин». Что он имел в виду?!

* * *

Только не глаза! Боже, дай мне силы, лишь бы не глаза. Я отвернул голову вправо, но тварь тоже потянула голову вправо. Я влево – и она влево. Еще две ее товарки продолжали рвать меня на части. Одна размером с бочонок вцепилась в ногу, другая, вся с проплешинами на шкуре, терзала мой бок.