— Я мечтал о тебе, Кендалл. Ненамеренно, неосознанно. Но с тех пор, как я впервые увидел тебя плавающей в моем пруду, ты запала мне в душу.

— Хадсон… Подожди, — попыталась остановить поток его пылких признаний женщина.

— Я говорю не о плотском желании, малыш. Ты показалась мне необычной, интересной, забавной. Мне нравилось узнавать тебя. Но помимо этого, ты еще и очень соблазнительная женщина, — сообщил Хадсон, заключая ее в свои объятия.

— Остановись, — смущенно прошептала Кендалл.

— Могу поклясться, я знаю, что тебя сейчас тревожит, — заверил ее мужчина.

— Нет, не знаешь, — возразила она, вырываясь из его объятий.

— Ты упрямишься из-за своих пресловутых увечий? — смело предположил Хадсон. — Я обожаю их, как и твои дымчато-голубые глаза, сочные губы, огненные пряди волос, фарфоровую кожу. И я мечтаю, что однажды все эти сокровища станут моими.

— Ты не угадал, Хадсон. Дело не в моих физических недостатках. Хотя и в них, разумеется, тоже. Ты совсем не знаешь меня. Я… параноик, я невыносима. Спроси у Таффи. Я по нескольку раз проверяю, плотно ли закрыла фломастер, до конца ли завернула крышечку тюбика зубной пасты, я не могу спокойно переходить дорогу даже по пешеходному переходу, постоянно бегаю проверять, нет ли утечки газа, не оставила ли открытой воду. Такое соседство может свести с ума кого угодно.

— Но Таффи почему-то терпит и любит тебя, несмотря ни на что, — напомнил ей Хадсон Беннингтон.

— Но ты — совсем другое дело. Ты не бухгалтер, как она, ты привык к вольной жизни, насыщенной приключениями.

— Но я тоже никогда не полезу в горящее здание, у меня нет желания попасть под машину или пострадать от взрыва газа. Я, как и ты, предпочитаю перестраховаться, нежели потом жалеть. И тебя потерять я тоже не хочу. Поэтому я бы хотел, чтобы мы с тобой научились общаться друг с другом без обиняков. Должен признать, что до сего момента нам это очень плохо удается.

— Согласна с тобой, мне бы тоже очень этого хотелось, — прошептала Кендалл, прижавшись к его груди.

— Вот и славненько, Кендалл. Ты вдвойне соблазнительнее, когда покладистая, — шутливо проговорил Хадсон, поцеловав ее в лоб.

Кендалл счастливо улыбнулась ему в ответ.

— Скажи-ка вот еще что, рыжая, — обратился к ней Хадсон. — Где бы ты предпочла обосноваться? Здесь, в особняке «Клодель», или в Европе? У меня есть квартира в Лондоне.

Кендалл с искренним изумлением посмотрела на него.

— Как? Ты хочешь сказать, это зависит от меня?

— Что тебя смущает?

— Но как же твои планы?

— Я бы не хотел отделять свои планы от твоих. Так что скажешь, родная? Учти, мы могли бы жить и там и тут. Хотя как ты можешь решать, если еще не видела моей квартиры в Лондоне. Обещаю свозить тебя туда в скором же времени. Заодно предпримем тур по Европе…

Кендалл млела от захватывающих перспектив. Она затихла, слушая эмоциональную речь возлюбленного, опасаясь вспугнуть волшебный миг. Она все еще не могла уверовать в реальность происходящего. Она не позволяла себе верить, а лишь слушала его и мечтала, загадывая желание, чтобы однажды на ее веку это оказалось правдой.

Хадсон в красках описывал, как видит их совместное путешествие, где они побывают, что увидят, с чем соприкоснутся, и, чем дальше он углублялся в свои фантазии, тем явственней ей представлялось, что он просто изобрел повод для того, чтобы упаковать свой бывалый рюкзак, набросить его на плечи и отправиться в новую экспедицию. Оставалось непонятным одно-единственное обстоятельство. Зачем ему Кендалл, если так не терпится вернуться к прежней кочевой жизни?

Обеспокоившись тем, что Кендалл напряженно затихла, он вопросительно посмотрел на нее.

— Как тебе нравится мой план, милая?

— План чудесен. Ты непременно его реализуешь, Хадсон. Боюсь, только не со мной, — печально произнесла она.

— Что это значит, дорогая?

— Я не нужна тебе для того, чтобы купить билет на самолет. Ты отлично можешь сделать это и без меня.

— Но без тебя все мои планы теряют смысл. После того, что со мной приключилось в Колумбии, странствия ради странствий больше меня не привлекают. Я хочу поделиться с тобой своей жизнью.

— Возможно, тебе просто нужен кто-то, кто разделит с тобой страсть к путешествиям, чтобы вы вместе могли быть одной командой, как твои родители, как ты с твоими парнями, по которым, я уверена, ты сейчас очень скучаешь. Я же другая. Наш городок — весь мой мир, как бы грустно это ни звучало. А скоро моим миром станет дом, в котором со мной будут только Таффи и Орландо. Приходится признать, что мои страхи сильнее меня. Только твой пруд заставлял меня покидать жилище все это время. Тебе же нужна совершенно другая девушка, та, которая способна радоваться жизни, а не мрачная калека с неослабевающим чувством вины. Однажды ты сам это поймешь. И тогда мое сердце точно не выдержит… Я знаю, о чем говорю, однажды я уже потеряла своего возлюбленного.

— Более восхитительное признание в любви я и не мечтал услышать, сокровище мое, — проникновенно проговорил Хадсон, сжав женщину в своих объятьях.

— Похоже, ты слышишь только то, что тебе хочется, — уныло улыбнувшись, проговорила Кендалл. — Прости, — виновато прошептала она, поднялась с дивана и вышла из комнаты, а затем и из дома Хадсона.

Следующие два дня Хадсон Беннингтон механически выполнял то, что давно следовало сделать. Он тщательно вычистил весь дом, составил каталог антиквариата тетушки Фэй, разобрал старье в сарае и в садовом павильоне. Распахнул окна, чтобы проветрить особняк.

В окна беспрепятственно вливался жаркий летний воздух. Дурманящим ароматом благоухали розы в заброшенном саду. Щедро политые солнцем, цвели и источали медвяный запах россыпи цветов, названий которых Хадсон не знал. В воздухе также чувствовался смолянистый запах исполинских сосен, охранявших покой усадьбы «Клодель».

Сад звенел, стрекотал и жужжал на разные голоса, как в день возвращения Хадсона Беннингтона Третьего туда, где он так счастливо проводил все свои летние каникулы… В день, когда он встретил рыжеволосую русалку, с сердцем, исполненным безысходности.

Он невольно вспомнил, как она появилась из соснового бора наутро после их встречи, как таинственна и желанна она была. Он вспомнил, как дрогнуло и потянулось к ней его сердце…

Хадсон вспомнил первые дни диктовки, когда она, такая официальная, приходила и занимала место за рабочим столом. Вспомнил неожиданную встречу с Таффи, после рассказа которой он уже не мог не думать о странной женщине со странным именем Кендалл. Хотя за день до этого он впервые поцеловал ее и нашел, что это приятно и что целоваться им следует как можно чаще.

Он вспомнил, как дрожала от волнения его рука, когда он касался ее изувеченного бедра. Она была так трогательна в своей убежденности, что не может быть желанной. Она была так безжалостна к себе в своем самобичевании.