– Какая женщина?

– Ну вот сейчас прошла через столовую.

– Это Роза.

– Ваша бывшая? Или кто?

– Моя сестра.

– А, сестра!

– Это ее дом.

– Я тоже ни с кем не живу, – сообщила Мюриэл.

Мэйкон заморгал. Он же только что сказал, что живет вместе с сестрой.

– Бывает, ночью вдруг ужасно захочется с кем-нибудь поговорить, и тогда я звоню в службу времени. Точное время… одиннадцать часов… сорок восемь минут… пятьдесят секунд. – Голос Мюриэл обрел фруктовую спелость. – Точное время… одиннадцать часов… сорок девять минут… ровно. Теперь можно его и отпустить.

– Не понял?

– Собаку отпустите.

Мэйкон щелкнул пальцами. Эдвард вскочил и затявкал.

– А вы кем работаете? – спросила Мюриэл.

– Я пишу путеводители.

– Ух ты! Повезло.

– А в чем везенье?

– Ну как, вы же, наверное, разъезжаете повсюду.

– Да, езжу.

– Я б хотела путешествовать.

– Много рутины, – сказал Мэйкон.

– Я никогда не летала на самолете, представляете?

– Волокита на каждом шагу. Очередь за билетами, очередь к таможенникам… Он так и должен лаять?

Мюриэл сощурилась на Эдварда, и тот смолк.

– Была б возможность, я бы поехала в Париж, – сказала Мюриэл.

– Ужасный город. Одни невежи.

– Прошлась бы вдоль Сены, как в песне поется. «В Париже ты найдешь свою любовь, – пропела она скрипуче, – стоит пройтись вдоль…» По-моему, это жутко романтично.

– Ничуть, – сказал Мэйкон.

– Да вы просто не знаете, где искать. В следующий раз возьмите меня с собой! Я покажу вам отличные местечки.

Мэйкон поперхнулся.

– Знаете, служебные расходы весьма ограничены. Я никогда не брал с собою жену или… э-э… жену.

– Да я шучу.

– Ах, так.

– А вы подумали, я всерьез?

– Нет-нет.

Мюриэл вдруг заторопилась:

– С вас четырнадцать сорок, это вместе с поводком и ошейником. – Пока Мэйкон возился с бумажником, она все тараторила: – Эдвард должен повторить пройденное, но только с вами, ни с кем другим. Завтра у нас второе занятие. В восемь утра не слишком рано? К девяти мне надо в «Мяу-Гав».

– В восемь очень хорошо. – Мэйкон отсчитал четырнадцать долларов и выгреб из кармана всю мелочь – тридцать шесть центов.

– Четыре цента отдадите завтра, – сказала Мюриэл. Она приказала Эдварду сидеть и передала поводок Мэйкону: – Отпустите, когда я уйду.

Мэйкон вытянул руку и сурово посмотрел в глаза Эдварду, заклиная его не вставать. Пес остался сидеть, но заныл, смекнув, что Мюриэл уходит. Когда Мэйкон щелкнул пальцами, Эдвард вскочил и набросился на входную дверь.

Они тренировались до самого вечера. Эдвард выучился по мановению пальца плюхаться на задницу. При этом он закатывал глаза и жалобно скулил, а Мэйкон одобрительно прищелкивал языком. К ужину цоканье прочно вошло в семейный язык. Чарлз поцокал, отведав Розину свиную отбивную. Портер щелкнул языком, когда Мэйкон сдал ему хорошие карты.

– Представьте танцовщицу фламенко на грани истощения, – рассказывала Роза братьям. – Это Эдвардова учительша. Она говорит не смолкая, не понятно, когда успевает глотнуть воздуху. Когда намечала план занятий, вместо «просто» все время говорила «легкотня».

– По-моему, тебя просили не маячить на виду, – сказал Мэйкон.

– А ты меня видел, что ли?

– Тебя видела Мюриэл.

– Еще бы! Она беспрестанно заглядывала тебе за спину, что-то высматривала.

Из гостиной доносился грохот – Эдвард таскал за собой кресло-качалку, за которое зацепился его новый поводок. За вечер пес сжевал карандаш и сожрал свиную кость, украденную из мусорного ведра, после чего на террасе его вырвало на ковер. Однако теперь он по команде садился, и потому все пребывали в приподнятом настроении.

– В школе я была круглая отличница, – сказала Мюриэл. – Удивились, да? По мне не скажешь, что я шибко умная. Вижу, вижу, вы удивились!

– Да нет, – возразил Мэйкон, хотя вообще-то удивился.

– Я стала отличницей, когда смекнула, в чем хитрость. Думаете, никакой хитрости? Хитрость, она есть во всем, вот так и живешь.

Они стояли на крыльце, оба в дождевиках: утро выдалось сырым, сеял мелкий дождик. Мюриэл была в черных замшевых полусапожках на шпильке, с загнутыми носами. Ноги ее смахивали на зубочистки. В руках она держала поводок. В плане занятия значилось обучение Эдварда правильной ходьбе. Но вместо этого Мюриэл ударилась в воспоминания о школьных годах.

– Некоторые учителя советовали мне поступать в университет. Особенно одна, хотя была не училкой, а библиотекаршей, я помогала ей расставлять книги и все такое. Слушай, Мюриэл, говорила она, а чего ты не поступишь в Таусон? Но я чего-то… не знаю… а сама теперь долблю сестре: готовься в универ, ясно? Не прошляпь, как я прошляпила. У меня младшая сестра, я говорила? Клэр. Она так и осталась светленькой. Вылитый ангелочек. Самое смешное, ей все равно. Сколет волосы на затылке, чтоб на глаза не падали, и все. Ходит в рваных джинсах, забывает брить ноги. Та к оно всегда и бывает, правда? Предки в ней души не чают. Она удачная дочка, а я неудачная. Клэр-то не виновата. Все остаются в рамках чужих мнений, согласны? В Рождественском вертепе Клэр всегда изображала Марию. Мальчишки за ней ухлестывали уже в начальной школе, а за мной, старшеклассницей, никто не ухлестывал. Эти мальчишки ужасные дураки, правда? Нет, они куда-нибудь пригласят, типа кино под открытым небом и все такое, а потом сидят, точно кол проглотили, и украдкой обнимут за плечи, продвигаясь по дюйму, словно тогда я ничего не замечу, а затем рука эта лезет все ниже и ниже, ну, вы знаете, как оно бывает, а сами неотрывно пялятся в экран, как будто ничего интереснее в жизни не видели. Однако в понедельник ведут себя, словно ничего и не было, по школе носятся как угорелые, а завидя меня, друг дружку локтями подталкивают и даже не здороваются. Думаете, меня это не задевало? За все время ни один парень не отнесся ко мне как к своей постоянной подружке. Они приглашали на воскресный вечерок и хотели, чтоб я не кочевряжилась, но, думаете, на другой день хоть один подсел ко мне в школьной столовой или проводил из класса в класс?

Мюриэл посмотрела на Эдварда. Потом хлопнула себя по ляжке, от чего лязгнул ее черный виниловый дождевик.

– Это команда «к ноге!», – пояснила Мюриэл и зашагала вперед. Эдвард неуверенно поплелся следом.

Мэйкон замешкался. Одолеть ступеньки крыльца ему было нелегко.

– Он должен все время держаться рядом, – крикнула Мюриэл. – Неважно, как я иду – быстро, медленно.