Рассказывая заранее подготовленную версию, Александр старался не юлить и не врать. Патрисия оказалась идеальной слушательницей: слушала молча, не перебивала, не задавала глупых вопросов. Монолог Алекса затянулся на час. Вынырнув из воспоминаний, он увидел, что сестра тихо плачет. И лишь стоило мужчине умолкнуть, женщина, повинуясь детской привычке, ринулась в объятия брата и зарыдала в голос. “Ну что за напасть такая: грустно им — плачут, радостно — снова плачут. Мне, что, судьба уготована быть жилеткой?” — подумал мужчина.

— Ну всё, ты чего, не плачь. Всё же нормально.

Патрисия успокоилась, вытерла слезы и, вернув привычный строгий вид, принялась отчитывать брата за то, что он не сообщил ей о нападении, которое, по факту являлось покушением на его жизнь. Всё больше распаляясь, она возмущалась, почему не был дан ход расследованию и не был найден виновный. Куда при этом смотрел директор, и почему не было написано заявление в аврорат и ДМП. Получив ответ, что на этом настоял сам Дамблдор, Патрисия обрушила на Александра новый поток возмущения. Мысленно отвлёкшись от речей сестры, да именно уже сестры мужчина понял, что ему не претит называть чужого человека сестрой, а совсем наоборот, ему было приятно от осознание её заботы.

Их разговор был прерван, когда из вспыхнувшего камина вышел Оливер. Александр встал с насиженного места, подошёл к зятю и тепло с ним поздоровался. До этого знакомый с братом жены Оливер, стал замечать изменение в Аргусе. Ему казалось, что Аргус стал крупнее и здоровее, а его рукопожатие более ощутимым. Посмотрев на улыбающуюся жену, он недоуменно переводил взгляд то на Патрисию, то на Аргуса.

— Аргус, не подскажешь, что такого случилось, раз Пэтти выглядит счастливой, как в день нашей свадьбы? — спросил Оливер.

— Как ты мог заметить, я чуточку изменился.

— Сложно не заметить. Не говори мне, что кто-то взялся тебя лечить.

— Отчасти это так, но главное — я стал йогом, рыцарем. Не слова важны, а суть. Потеряв одно много лет назад, я получил в подарок новое.

Осознав сказанное шурином, обрадованный Оливер предложил отметить сей повод, пригласив родню с обеих сторон.

— Подожди Оливер, не гони лошадей, мне бы не хотелось причинять вашей семье больше неудобств, чем сейчас, — объяснил свою позицию Алекс.

— Какие неудобства, Аргус…

— Не хочу тебя обидеть. Но это будет лишним, — ответил вселенец.

— Аргус, это не лишнее. И банкет нам никаких неудобств не доставит. Пригласим родственников и родителей тож… — начала было говорить Патрисия, но её прервал Александр.

После слов сестры и упоминания родителей, в нём поднялись все те тёмные чувства, что когда-то принадлежали Филчу.

— Нет! Я категорически против. И я не хочу с тобой ссорится, Пэтти. Они от меня отказались, когда я стал сквибом, и выкинули из дома, как старую дворнягу. Не обижайся, сестра, но я прошу тебя больше не упоминать о них при мне.

Видя как закипает её брат, Патрисия понурила голову и скрыла от взглядов таких родных мужчин свои слёзы. Но совладав с собой, она подняла взгляд и пристально посмотрела брату в глаза, явно что-то обдумывая. Придя к какой-то мысли, женщина подошла к Александру, схватила его за ухо и потянула.

Александр, не ожидавший такого от сестры, ойкнул. Петти давно себе не позволяла этой вольности: только когда они были детьми, она таким образом наказывала юного Аргуса за его проказы.

— Теперь и ты меня послушай, Аргус Филч. Ты уже не маленький, но ведёшь себя как малое дитё, в котором говорит обида. Ты давно уже взрослый и должен понимать, что твоё поведение недостойно мужчины. Я тоже обижена на отца с матерью из-за того, как они с тобой поступили. И их поступок ничего не сможет оправдать. Но они наши родители, и мне не хочется видеть вражду в нашей семье.

Тем временем Оливер увидел, как разъярилась его жена и принял решение тихо уйти, мысленно сочувствуя Аргусу и желая ему удачи. Пока суть да дело, он примет душ и переоденется, а к тому времени жена успокоится, вспомнит о муже и накормит его.

— Ай, Пэтти, отпусти.

— Я ещё не закончила! Слушай сюда, я поговорю с ними и расскажу о тебе. Они придут на устроенный нами банкет, — потеряв весь свой “аристократический” лоск и с гневом, уверенная в своих словах, Патрисия продолжила. — На котором будет присутствовать только родня. А ты постараешься с ними помирится. Ты меня понял?

— Эээх ну, что с тобой поделать, попробую. Но не рассчитывай на слишком многое. Сама знаешь насколько они консервативны. Не аристократы, но “приверженцы” — тут Александр изобразил пальцами кавычки- чистоты крови и всего этого бреда. Хорошо, что они не знают, как род твоего мужа относится к сквибам, и об их связях в магловском мире.

При этих словах Патриция наконец-то отпустила многострадальное ухо своего непутевого младшего брата. Ей было очевидно, что за прошедшие годы он позабыл, кто он есть и из какой семьи он происходит, ведь, несмотря на изгнание, Аргуса не отрезали от кровных уз ритуалами отречения. Видимо, родители посчитали, что публичного признания факта изгнания будет достаточно, или (как искренне верила Патрисия) просто не захотели окончательно гробить своё чадо, ведь после отсекания от сил рода Аргус не прожил бы и года, угасая и старея на глазах. Всё это ещё где-то полчаса успокоившаяся Патрисия монотонно и методично объясняла брату.

А тем временем Александр, ошарашенно слушал Патрисию. Он и… да и сам Филч раньше о таком варианте событий и подумать не могли. Для Алекса этот эпизод из прошлой жизни завхоза не был главным, к тому же разум вселенца был занят просчитыванием своего положения, при этом главной целью было не выдать себя и найти способ выжить в грядущих событиях. А Филч же… он просто был не в себе: рационально мыслить ему мешали боль и горе от утраты способностей и предательство родители. Да он и представить не мог, что кроме их бредней про чистоту крови может ещё, что-то быть. Пускай и такое малое, как, чтобы он выжил. На минутку ему пришла мысль, как они злорадно переговаривались, как он будет страдать не умея колдовать, но он выбросил столь негативные мысли. А вечером, когда вся семья собралась в озаренной лучами заходящего солнца гостиной, Александр, как и планировал, вручил своим заново обретенным родственникам подарки. Оливер с одобрением поблагодарил за свой, хотя Патрисия и не удержала неодобрительный хмык при виде количества бутылок. Что не помешало ей рассыпаться сдержанной благодарностью