его взгляд задержался на мне чуть дольше. Они знали, кто я? Или это была моя паранойя?

— Если нарезка совпадёт, — прошептала Акико, наклоняясь ближе, — мы будем знать, что Танабэ замешан. Но как ты убедишься? Ты же не станешь врываться на кухню.

— Не стану, — ответил я тихо. — Но я увижу. Почерк повара — это как подпись. Если это наш человек, я узнаю его по первому ломтику.

Она кивнула, её глаза блестели в свете фонаря. Мы ждали, и я чувствовал, как адреналин начинает пульсировать в венах. Первый ресторан, первая тарелка, первый шаг к правде.

* * *

В «Клыке» царила атмосфера сдержанной роскоши, где каждый шорох казался частью тщательно выверенной симфонии. Я сидел напротив Акико, её чёрное вечернее платье мягко блестело в свете бумажных фонарей, а её взгляд скользил по залу, выискивая малейшие детали.

Мы только что заказали фугу — тонко нарезанную, с соусом понзу. Официант, молодой парень с безупречной осанкой, кивнул и удалился, но я не мог избавиться от ощущения, что за нами наблюдают. Танабэ владел этим местом, и каждый уголок здесь чувствовался как часть его паутины.

Через несколько минут официант вернулся, но не с фугу, а с небольшим подносом, на котором лежало нечто, что заставило нас с Акико замереть. Это был комплимент от повара — утончённая закуска, выглядевшая как произведение искусства.

На чёрной керамической тарелке, отполированной до зеркального блеска, лежала миниатюрная композиция: три крошечных кубика желе из юдзу, прозрачных, как хрусталь, с вкраплениями золотой икры морского ежа. Рядом — тончайший ломтик маринованного дайкона, свёрнутый в спираль и увенчанный микроскопическим цветком шалфея. Всё это было уложено на подушку из пены зелёного чая, которая слегка дрожала, как облако. Аромат был лёгким, но манящим: цитрусовые нотки юдзу, солоноватая свежесть икры и едва уловимая горчинка чая. Это было не просто блюдо — это была поэзия, созданная для того, чтобы поразить.

Акико наклонилась ближе, её глаза расширились от удивления.

— Это… невероятно, — прошептала она, её голос был полон восхищения. — Они правда подают такое в качестве комплимента?

Я нахмурился, чувствуя, как внутри шевельнулась тревога. Всё в «Клыке» было слишком идеальным, слишком выверенным. И это беспокоило.

— Не трогай, — сказал я тихо, мой взгляд не отрывался от тарелки. — Мало ли что там. Вдруг яд? Мы здесь не за этим.

Акико посмотрела на меня, её брови приподнялись, и в её глазах мелькнула искра вызова.

— Кенджи-сан, — сказала она с лёгкой насмешкой, — ты правда думаешь, что Танабэ станет травить нас прямо в своём ресторане? Это слишком красиво, чтобы быть опасным.

Прежде чем я успел возразить, она взяла крошечную ложку, подцепила кубик желе с икрой и отправила в рот. Её глаза закрылись, и на её лице появилось выражение чистого восторга.

— Боже, — выдохнула она, — это… это как взрыв вкуса. Юдзу такой яркий, а икра добавляет солёную глубину. И пена… она тает, как облако. Попробуй, Кенджи, это не яд, это шедевр.

Я ворчал, скрестив руки, но её энтузиазм был заразительным. И, чёрт возьми, запах был слишком манящим.

Я вздохнул, взял ложку и попробовал. Вкус ударил, как молния: острая свежесть юдзу, шелковистая икра, лёгкая горчинка чая, которая связывала всё воедино. Это было идеально — каждый элемент дополнял другой, создавая гармонию, которой я не ожидал от ресторана Танабэ. Я отложил ложку, чувствуя, как восхищение борется с раздражением.

— Чёрт, — пробормотал я, глядя на пустую тарелку. — Это правда вкусно.

Но пока я смаковал послевкусие, мои мысли унеслись дальше. Эта закуска не просто удивила — она ударила по мне, как предупреждение. Танабэ и его повара не спали, пока я тушил пожары в «Спруте». Дела отвлекали меня, а конкуренты тем временем оттачивали своё мастерство. «Клык» не просто держал марку — он поднимал планку. Их подача, их вкус, их внимание к деталям были шагом вперёд, а мои рестораны… «Белый Тигр» застрял в прошлом, скованный скандалом и угрозами.

Я почувствовал, как решимость загорается внутри. Как только я разберусь с отравителем, мне нужно обновить меню — не просто добавить пару блюд, а переосмыслить всё. Новые техники, новые сочетания, что-то, что заставит Токио говорить о «Спруте», а не о Танабэ. И сделать это нужно срочно, пока клиенты не ушли к «Клыку» навсегда.

Акико посмотрела на меня, её взгляд стал серьёзнее.

— Кенджи, — сказала она тихо, — ты в порядке? Ты выглядишь, будто только что проиграл битву.

— Не проиграл, — ответил я, мой голос был твёрже, чем я чувствовал. — Но понял, что война только начинается. Пора поднять ставки.

Официант вернулся с нашей фугу, и я почувствовал, как пульс ускоряется. На чёрной керамической тарелке, похожей на ту, что принесли с комплиментом, лежали тонкие ломтики фугу, уложенные в форме хризантемы. Соус понзу в маленькой чаше поблёскивал, а тёртый дайкон добавлял свежий акцент. Это было красиво, как и ожидалось от «Клыка», но меня интересовала не эстетика.

Я наклонился ближе, мои глаза впились в нарезку, как у ювелира, изучающего алмаз.

Каждый ломтик был почти прозрачным, с ровными, чуть закруглёнными краями, уложенными с математической точностью. Я взял один кусочек палочками, поворачивая его к свету. Срез был гладким, без зазубрин, с лёгким наклоном, характерным для классической школы. Никакого тяжёлого нажима, никаких неровных линий, как на видео из «Белого Тигра». Это не был наш отравитель. Его грубый, торопливый стиль — с толстыми, рваными краями — здесь не прослеживался. Разочарование кольнуло, как игла. Первый ресторан, и уже мимо.

Я отложил палочки, чувствуя, как напряжение в плечах растёт. «Клык» был территорией Танабэ, и я надеялся найти хоть намёк на его причастность. Но эта нарезка была слишком совершенной, слишком далёкой от той, что я искал.

Акико, сидевшая напротив, тут же уловила мой взгляд. Её губы изогнулись в лёгкой, почти насмешливой улыбке.

— Не он, да? — спросила она, наклоняясь к тарелке. — Ну, раз это не отравитель, я поем.

— Акико, подожди… — начал я, но она уже схватила палочки с ловкостью, которой я не ожидал от детектива в вечернем платье. Не успел я договорить, как она подцепила ломтик фугу, обмакнула его в понзу и отправила в рот. Её глаза закрылись, и она издала тихий, довольный звук, причмокивая от удовольствия.

— Ммм, — протянула она, улыбаясь шире. — Это божественно, Кенджи. Лёгкая текстура,