Рон вздохнул и решил пойти проверить, может Крис не все дрова переколол.

Я уже ходила к Рону дней пять, с каждым разом все труднее и труднее было возвращаться домой. Рон больше не спрашивал, хочу ли я остаться, но каждый вечер провожал меня до дома и грустно смотрел, правда, если никого рядом не было. Вообще, наши встречи и прощания потихоньку начали превращаться в ритуал. Утром Рон заходил за мной, причем неважно был ли он в тот день в селении, убегал на охоту или куда-то по делам. Он всегда находил время заскочить, перемолвиться со мной парой слов, поцеловать в щеку, я все ждала, когда до него дойдет, что в губы еще приятнее, но видимо придется действовать самой. Потом или провожал к себе домой, или убегал по делам. Я наводила потихоньку порядок, ждала его, когда на обед, а бывало он приходил только к ужину. Он всегда предупреждал, будет ли дома раньше. Вечером мы вместе ходили на речку, потом он меня провожал, грустно смотрел и опять же целовал на прощания.

Сегодня Рон обещал быть поздно, но попросил его дождаться, при этом у него был такой таинственный вид, что у меня поневоле разыгралось любопытство. День прошел, как обычно, после моего замечания мужчина старался несильно мусорить, так что уборки почти не было. Ужин томился в печке, на селение уже спустились сумерки, а Рон так и не пришел. Любопытство, весь день висевшее надо мной, сменилось беспокойством. А вдруг что-то случилось?! И ведь не позвонишь, не спросишь, все ли у тебя хорошо. Как же не хватает в этом мире телефона, но о нем можно забыть. Нервное напряжение достигло апогея, хотелось бежать, искать или хотя бы спросить у кого-нибудь. Да только у кого? Девчонки вряд ли знают, а Крис пошел с Роном.

Кстати о нем. Мы почти помирились, точнее я попросила у него прошения, сказала, что была не права и меня вообще не должно касаться его отношения с родителями. Он серьезно кивнул, типа извинения приняты и вытащил из кармана цветной шнурок, вроде как подарок от его мамы. Я посомневалась, но взяла, оскорблять его повторно сразу после извинений не хотелось. Крис даже предложил вплести тесемку в мою косу, но я отказалась под предлогом, что очень занята. На самом деле у меня было две причины, плетение волос это в некотором роде процесс интимный, такое не каждому мужчине доверишь, а вторая, были у меня большие подозрения по поводу этого шнурка. Вчера я про него забыла и не показала Рону, а вот сегодня его все нет.

В доме стемнело, можно было зажечь свечу, но мне не нравился их запах, прогорклым салом. Наверно другая бы спокойно пошла домой, но я помнила, как мы так же с мамой ждали отца с работы, как не находили себе место, как позвонил телефон. Трубку тогда взяла мама, на мгновение опередив меня. До сих пор жалею о своем промедлении, если бы взяла я, то сказала бы, что папа задержался на работе или что у него сердечный приступ. Но там из телефона сухо спросили фамилию, поинтересовались, кем мать приходится моему отцу, и столь же равнодушно оповестили о его скоропостижной смерти. Но в нашем мире я хоть знала, куда в случае чего звонить, а тут могла только ждать. Поэтому я завернулась в одеяло Рона, забралась с ногами в его кровать, собираясь, во что бы то ни стало, его дождаться, но в какой-то момент меня сморил сон.

Рон пришел под утро, пропахший потом и кровью, он хотел тихонько забраться ко мне под бочок, но я спала поверхностно и сразу проснулась. Луна светила в окно, хоть немного разгоняя тьму, правда недостаточно для того, чтобы видеть выражение лица этого мерзавца.

– И где ты был? В этом состоял твой сюрприз? Прийти домой под утро и непонятно откуда?

– Хельга, ты осталась, – не слыша меня, полез ко мне с объятиями Рон.

– Прекрати, – стукнула его по рукам. – Пока не ответишь, почему из-за тебя я всю ночь должна была не спать, переживать, нервничать, даже близко ко мне не подходи.

– Ну, Хельга, мы были на охоте, немного увлеклись, загоняя оленя, далеко забрались. Ты правда волновалась? – мои слова он всерьез не воспринял, запустил руки ко мне под одеяло, уткнулся носом за ухо и лизнул шею, это стало последней каплей моего терпения. Я понимаешь ли переживаю, места себе не нахожу, а он заваливается почти утром и собирается еще получить меня в качестве подарка.

Наверно, своими воплями я перебудила половину соседей. Я высказала все, что накопилось. Что он думает только о себе, наплевав на данные мне обещания, что не созрел для нормальных отношений, что помощи от него никакой, к чему это вспомнила, не знаю, наверно до кучи. Прошлась по его привычке в грязных вещах лез в постель, вспомнила, что он только одно от меня хочет. А есть мужчины, которые относятся ко мне серьезно и даже подарки дарят. Так что, сунув ему в руку ту тесемку и хлопнув напоследок дверью, ушла.

* * *

Рона душили противоречивые чувства, его сильно задели претензии Хельги. Да как она вообще могла на него кричать?! Он не какой-нибудь щенок, только оторвавшийся от мамки, он матерый волк! Вожак! Будь на месте Хельги кто-то другой, то расплата за такие слова последовала бы незамедлительно. Тогда что он делает на улице босиком? Почему незаметно следит за девушкой? Наверно от того, что обида и ярость не смогли заглушить чувство страха за девушку. Хельга выбежала на улицу до рассвета, она не знает, что в темноте могут таиться много опасностей. Он оправдывал свое желание ее защитить обычной заботой о неразумных членах стаи, заставлял себя оставаться в тени. Рон думал, проводит девушку до дома и уйдет к себе, чтобы забыть о ней. Так будет лучше, раз им сейчас тяжело, то что будет потом?

Но Хельга не спешила входить в дом, она села на ступеньки и заплакала. Сердце Рона сжалось, сквозь собственные эмоции пробилась мысль, что она плачет из-за него. Вспомнились слова девушки, что она волновалась, ждала, даже осталась у него. Да если бы Рон об этом знал, он бросил бы и Криса, и оленя, и вообще все, жаль вернуть назад ничего нельзя. Но это не давало право Хельге кричать на него. Ведь он и так признал свою вину. Рон сел в тени дома, он не мог уйти, бросив девушку одну на улице, и подойти к ней тоже не мог, у него все же есть гордость. Хоть он не единожды наступал на нее, но только не в этот раз, всему есть предел. Хельга должна извиниться.

Небо окрасилось зарей. Девушка вздохнула, встала, на лице решимость, а в глазах пустота. Рон не доверял интуиции, но сейчас она ему подсказывала, что надо было сразу подойти, поговорить, может быть даже обнять, потому что настрой Хельги ему не понравился. Он даже дернулся окликнуть ее, посидев на утренней прохладе, он успел немного остыть и, сказанное Хельгой уже не казалось таким ужасным, ведь она просто переживала, но было поздно, девушка вошла в дом. Ничего сегодня он уже не будет ее тревожить, а завтра она придет и они все выяснят. Он спокойно объяснит, что она не может на него кричать, что так поступать недопустимо, что везде есть свои традиции и обычаи.

Дома его ждала еще теплая еда, получается, Хельга всю ночь подтапливала печь, чтобы она не остыла. Гадкое чувство вины проникло в душу, от него кусок не лез в горло, только решив для себя, что он тоже извиниться перед девушкой, Рон смог нормально поесть. Но в постели его ждало еще более тяжкое испытание, подушка и одеяло пахло Хельгой. Это в который раз напомнило, какой шанс он упустил и возможно навсегда.