— А что, такое еще бывает? — Дана развернула тоненький серый шерстяной свитер и приложила его к себе. — Я думала на дому уже давно ничем не торгуют. Все ведь и так есть. Магазины ломятся.

— Вот неправильно думала, — буркнула Лялька и стала натягивать на ногу рыжий замшевый ботфорт на огромном каблуке. — Какая красота! — Она вытянула свою длинную худую ногу.

— Что, рабочая обувь? — сострила Дана.

— Не без этого, — абсолютно серьезно ответила Лялька.

— Ну как, берешь? — Она воззрилась на Дану с сердитой миной.

Вика нервно заерзала на стуле.

— Да не надо ей ничего, — сказала она и показала Ляльке кулак. — Прямо вымогательница какая-то!

Дана между тем уже увлеченно разворачивала какой-то пакет.

— Не-е, — протянула она. — Сапоги не возьму, а вот эту кофточку — да, и эту тоже давай.

— Восемьсот евро, — хладнокровно заявила Лялька.

— Да ты совсем взбесилась? — вскочила Вичка. — За что восемьсот? За эту фигню? Ты совесть-то имей! И при чем тут евро?

Дана спокойно вынула из сумки 1000 долларов и протянула их Ляльке.

— А идите вы обе, знаете куда? — сказала Вичка и вышла из комнаты.

Лялька, воспользовавшись моментом, поинтересовалась у Даны, не согласится ли она поменяться своей сумочкой от Луи Витона на рыжие ботфорты. Спросила так, на всякий случай. И, чего совсем не ожидала, Дана молча переложила свои вещи из любимого Луи в пакет от купленной кофточки и отдала сумку Ляльке.

Лялька же, услышав Вичкины шаги, быстро сунула Луи под стол. Зайдя на кухню, Вичка подозрительно посмотрела на девушек. Дана улыбнулась ей самой своей невинной улыбкой. Лялька, демонстративно отвернувшись от Вички, ногой предусмотрительно запихнула Луи поглубже.

Только минут через двадцать Вика заметила отсутствие у Даны ее сумки. Когда же она узнала о «честном обмене», была вне себя от злости и хотела немедленно вернуться, чтобы показать Ляльке, где раки зимуют. Но Дана ее остановила. Она объяснила, что чувствует необъяснимую жалость и даже вину перед девушками, подобными Ляльке. Вика же задумалась, какое прошлое было у Даны, если она чувствует вину перед самой обыкновенной шлюхой?

Потом они заехали в уютное кафе на Малой Бронной, где съели по вкуснейшему десерту и запили его ароматным капуччино. Здесь, как всегда, можно было встретить не одну девушку «на выданье», как называет их Машка. Этих молодых особ вычислить очень несложно. Они никогда не заказывают толком. Перед ними вечная чашечка кофе или совсем на худой конец чая. Им не до глупостей, они на работе! Каждая мало-мальски симпатичная девушка в радиусе одного метра записывается ими в ранг кровного врага. Их взгляд сосредоточен, движения выверены, они нюхом чувствуют добычу и сделают все, чтобы ее не упустить.

Конечно, когда девушки появились на пороге кафе, их смерила подозрительным взглядом не одна пара глаз. Несколько минут за ними внимательно наблюдали, выверяя потенциальных соперниц. Когда же стало понятно, что новые гостьи никакой опасности не представляют, так как заказали дорого и вкусно и поедали это, увлеченно болтая друг с другом, они стали не интересны. Мужчин в этот час еще было немного. Да и те, что были, совсем не обращали ни на кого внимания.

Чудесно перекусив, девушки отправились в любимый Даной, да и не только ею одной, супербутик на Кутузовском. Не долго думая, Дана свернула направо и стала набирать вешалки с топиками и платьицами от великолепнейшего представителя мужского пола, но, к сожалению, не совсем мужчины — главного дизайнера Гуччи. Она очень быстро мерила одну вещь за другой, и каждый раз выходила из примерочной показаться Вичке. Дана была одной из тех немногих женщин, которой шло все. Абсолютно все. Мерила ли она обыкновенные синие джинсы или платье необычного покроя, она во всем была хороша. И Вичке, к ее удивлению, это было как-то странно приятно.

Перемерив, наконец, полмагазина и выбрав лучшие обновки, Дана затолкнула в примерочную Вику и заставила ее выбрать себе пару понравившихся кофточек. Вичка сразу предупредила Дану, что карманы ее пусты, на что та только отмахнулась.

За Гуччи последовало Шанель, где Дане понравились сразу две сумочки на золотой цепочке и с заветной символикой — одна бледно-розовая, другая цвета слоновой кости. Розовую она оставила себе, вторую подарила новой подружке.

Обойдя весь магазин, напоследок они ненадолго задержались в Бриони. Дана всегда прикупала что-нибудь Герману. Так она обеспечивала себе меньшую вероятность его плохого настроения по поводу «в который раз выброшенных на ветер денег».

На этот раз ей приглянулся элегантный серый галстук в тонкую сиреневую полоску. По словам Даны, галстук был любимой деталью гардероба Германа. Поэтому она никогда не мучилась в раздумьях при выборе подарка для него.

За два часа, проведенных в бутике, Дана потратила около восьми тысяч долларов, что, впрочем, ее совсем не беспокоило.

Когда девушки, загруженные покупками, садились в машину, рядом с ними припарковалась немолодая уже 940-я «Вольво», и из нее выскочила хорошенькая блондиночка лет семнадцати. Заметив Дану, она изобразила на лице острый токсикоз и, сморща свой наштукатуренный нос, произнесла совсем не радостное «здрасьте».

— Привет, солнышко, — куда более благожелательно отозвалась Дана. — Как твои дела?

— Минуту назад все было в порядке, — послышался жесткий высокий голос из «Вольво».

— Ой, и вы тут, Елена Владимировна! — по-прежнему радостно воскликнула Дана, и заглянула в машину. — Очень рада вас видеть!

— Да, ты рада. — Дама вышла из машины и смерила Дану высокомерным взглядом. — Все тратишь, никак не остановишься. Купил себе игрушку. А про родную дочь забыл. Одно я могу сказать тебе точно, девочка, скоро это закончится, и окажешься ты там, откуда пришла.

— Мам, — капризно позвала девушка, — пойдем, мне холодно.

— Сейчас иду! — холодно отрезала дама. Она была уже в возрасте и даже не пыталась выглядеть моложе. На ней было аккуратное темно-коричневое норковое пальто, светлая норковая шляпка а-ля Наина Ельцина, простые кожаные полуботинки с противными отворотами. Рядом со стоящей перед ней красавицей Даной в шикарной кожаной косухе от Донны Каран и потертых джинсах на стройных ногах она выглядела почти бабушкой. Но ее это совершенно не волновало.

Елене Владимировне было под шестьдесят. Она родилась в Москве, в глубокоуважаемой семье члена политбюро. С детства была окружена вниманием бабушек, дедушек, нянь и учителей. Школу закончила с золотой медалью, поступила в МГИМО на факультет иностранных языков, где и встретилась с Германом — бедным молодым студентом из еврейской профессорской семьи. В институт он поступил сам, без какой-либо помощи. Лену буквально сразила его жажда деятельности. Надо сказать, она никогда не слыла красавицей, и рой поклонников вокруг нее не вился. Поэтому она вовсе не возражала против ухаживаний молодого человека.