– Потому что бандит, но человек. Это бывает.

– Ты давно это понял?

– Заподозрил сразу. А понял в деревне.

– А почему ты думаешь, что он вернется?

– Ну, это совсем просто, – сказал Эрвин. – На берегу его, наверное, все еще ищут. Если возвращаться на старые места, то выход у братства один: бросать флаер, прятать золото и долгое время отсиживаться в какой-нибудь норе без гарантии, что все обойдется. Это первое. Второе: я напомнил ему о Сковородке, и его люди это слышали. За свои мытарства они захотят большего, чем уже имеют. Третье: я дал ему понять, что не претендую на владение Сковородкой. Четвертое: из всей этой компании на Сковородке бывал только я один. Слов и рисунка на песке недостаточно, а мои знания имеют цену. Есть и пятое, но ты назовешь это соображение чисто субъективной материей, а меня – зазнайкой…

– Может, не назову…

– Назовешь.

– А ты все-таки скажи.

– Пятое – я ему интересен, – объяснил Эрвин. – Не стану терзать тебя математикой, скажу просто: это не главная причина, но и ее полезно учесть. Она повышает точность прогноза. Каин чуточку более развит, чем требуется главарю шайки, он и сам об этом догадывается. Он почувствует настроение своих людей, но вернется не только по этой причине.

– Нарциссизм, – пробормотала Кристи.

– Объективность, – возразил Эрвин.

– Почему ты не защитил меня, когда на меня напал тот тип с ножом? Даже не попытался…

– Потому что Каин упустил момент и чуть не завалил все дело, а я существую только в одном экземпляре. В двух местах одновременно быть не могу. Если бы я сразу кинулся к тебе, еще неизвестно, как обернулось бы дело для всех нас.

– Выходит, ты действовал оптимально? По расчету?

– Нет, – с сожалением признал Эрвин. – Можно было действовать лучше. Я тоже упустил момент. Погибший столько же на моей совести, сколько на Каиновой.

– Самокритичный Нарцисс – это что-то новое, – чуть заметно улыбнулась Кристи, и Эрвин понял, что истерика к ней в ближайшее время не вернется. – А вот Шпуля – молодец…

– У него уже есть опыт убийства.

– У этого мальца?

– Он недавно прошел инициацию, – объяснил Эрвин. – Ты заметила, каков он был после набега на Рупертвилль? Сам не свой. Нетрудно догадаться, что там произошло. Каин велел мальчишке застрелить управляющего – поставленного на колени, молящего о пощаде. И Шпуля застрелил его.

– Я не знала…

– Довольно стандартная процедура для таких вот местных парнишек, которым неохота всю жизнь копаться в грязи, как их родители. Кто-то выбирает грязь, кто-то – кровь, альтернативы этому выбору почти что нет. Он выбрал.

Кристи понурилась и смолчала.

– Если бы не инициация, он мог бы от волнения промахнуться, попасть в тебя или вообще не выстрелить, – добавил Эрвин. – Все в этой жизни взаимосвязано.

«Я стал много болтать», – подумал он и замолчал.

В желудке и впрямь было скучно. Даже очень.

Пока не наступил прилив, Эрвин слонялся взад-вперед, чтобы убить время. Потом ноги стали вязнуть в песке, и он сел на кучу тростника. Туземцы не появлялись – вероятно, банда Беса распугала всех на километры вокруг. Если бы не трупы, понемногу засасываемые плывуном, можно было бы вообразить, что нет никаких людей ни на Гнилой мели, ни в Саргассовом болоте, ни на материке. Но кто-то сейчас охотился на кого-то в тростниках, кто-то, едва перебирая распухшими ногами, в полубеспамятстве от голода выискивал на болоте близ мели головастиков, а кто-то упрямо шел сюда с материка, надеясь добраться хотя бы до Гнилой мели, а там – чем черт не шутит – и до самых Счастливых островов…

Человеку свойственно надеяться на лучшее.

Тем и живет.

– Марка жаль, – задумчиво сказала Кристи. – Он пытался убежать, а его застрелили, как прочих…

– Мне тоже жаль, – солгал Эрвин.

– Скажи, а ты правда доставил бы его на Счастливые острова, если бы… не это?

– Почему бы и нет? Я ведь обещал ему. Он не Бес, он другой.

– А на Сковородку? В большой мир, в настоящую жизнь?

– Нет.

– Почему?

– Он стал бы мне мстить, вот почему.

– Ты это рассчитал?

– Знаешь, – сказал Эрвин, – чаще всего мне приходится рассчитывать то, что обыкновенный проницательный человек легко понял бы и без расчетов. Но мне так проще.

Он вдруг встал и, увязая в песке, подошел к одному из тел. Извлек из его лохмотьев обломок ножа, кинул в общую кучу, вновь сел и принялся ожесточенно тереть ладони о песок.

– Он понял, что ты не аутистка, – сказал он вдруг.

– Каин? – отозвалась Кристи и задумалась. – Да, наверное, понял. Когда меня схватил тот тип…

– Нет, он раньше понял. Я думаю, самое позднее вчера утром. Вот это я и называю обыкновенной проницательностью.

– Погоди… Ничего не понимаю… Он знал и молчал?

– Точно, – кивнул Эрвин. – Он понял также и мотивы нашего притворства, да и чего тут не понять… Понял и уважил. Проявил благородство настоящего лидера и человека не вполне заурядного. Не сомневайся, он вернется. Вот тебе шестая причина, если ты ее еще не сформулировала: для такого человека быть всего-навсего главарем банды – мало. Ему нужно большее, а большее даст Сковородка.

Помолчал и добавил:

– В свое время кто-то здорово ошибся, не рекомендовав его к производству в капралы.

Солнце поднялось высоко и пригревало. Эрвин немного вздремнул, уткнув голову себе в колени, осмотрелся и снизил шансы на возвращение Каина до двух к одному. Если лететь прямо к южному краю болота, можно было бы уже долететь и вернуться. Возможно, что-то не сложилось, а вернее всего – при расчете был упущен маленький, но существенный параметр из числа тех, что сродни наждаку в подшипниках.

Впрочем, отчаиваться рано, одернул он себя. Да и вообще глупое это занятие – отчаиваться.

Умозаключение из числа банальных. И никто не виноват, что чаще всего на свете происходят именно банальные события, не требующие сложных комментариев. Когда далеко на юге в небе вновь обозначилась темная точка, а слух уловил звук вспарываемого воздуха, лицо Эрвина не изменило выражения. Он лишь сказал, полуобернувшись к Кристи:

– Пусть даже Каин знает правду – для остальных ты по-прежнему аутистка.

Через минуту «летающий вагон» завис рядом с ними, едва не касаясь плывуна брюхом, и высунувшийся наружу Каин буркнул нелюбезно:

– Садитесь оба, чего уж…

Как и раньше, Эрвин занял место в кабине по правую руку от белобрысого пилота. Как он и предполагал, Каин не терял времени даром: экран бортового компьютера рисовал две линии – пеленги на Сковородку, взятые с двух разных точек. Линии пересекались далеко в океане.