— Доброе утро… — Она коснулась пальцем его щеки.

— Ты очень красивая, — прошептал он, скользя губами по нежной, бархатной, будто светящейся изнутри коже.

— Ты очень красивый, — прошептала Аня.

— Что это с нами? — спросил Дима, целуя ее плечи.

— Не знаю…

— Со мной никогда такого не было…

— Со мной тоже…

— Как хорошо… Мне никогда не было так хорошо…

— Мне тоже…

Осторожным и вместе с тем сильным движением Дима еще ближе придвинул Аню к себе. Ее глаза, ее рот были совсем рядом. Лежа на боку, она обвила его руками и ногами и закрыла глаза. Она все не открывала их… А он и не просил ее об этом, просто целовал ее, как еще не целовал ни одну женщину. А она отдавалась ему. Отдавалась вся, от кончиков пальцев до неистово бьющегося сердечка, вдруг почувствовавшего первую и вечную любовь, светившуюся и в его глазах.

Девочка не такая, как все

Полгода Инна в прямом и переносном смысле зализывала раны. Она сменила работу, вставила два выбитых зуба и начала поговаривать о том, что хочет поехать по туристической путевке в Германию.

— Достопримечательности посмотреть? — спросил Роман Андреевич, приподняв бровь.

— Да, — не моргнув ответила Инна и написала письмо Сашке, на старый адрес, в Западный Берлин, мол, могу приехать, давай встретимся.

И вдруг получила ответ: «Давай!» Инна глазам не поверила: адрес тот же; тогда почему Сашка ей не писал? Может, он не получал ее письма? «Выясню при встрече», — решила она и помчалась к председательнице профкома работников торговли, прихватив с собой два импортных бюстгальтера — любовь этой строгой дамы к элегантному белью, да и вообще к красивой одежде была всем известна, как и ее размеры. Еще Инна взяла с собой сто рублей в конверте — меньше та не брала.

Председательница вняла ее просьбе и пообещала выбить путевку. Инна тут же села на диету, посетила косметолога, сменила прическу, приобрела массу новых вещей — от трусиков до сумки, купила дорогущие французские духи и через три месяца вылетела из Киева в Восточный Берлин по непростой путевке. В ней было самое главное: семь часов пребывания в Западном Берлине, где в условленное время возле универмага «Ка-Де-Ве» ее будет ждать Сашка. «…Сюда обычно привозят советских туристов каждый день в четыре часа», — написал он Инне.

Привезли их в начале пятого, и Инна вся извелась: а вдруг Саша не дождется ее, уйдет… Но как только она вышла из «Икаруса», к ней приблизился высокий красивый мужчина. Инна так громко вскрикнула, что вся группа обернулась. Но она этого не заметила, она видела только Сашку. Она распростерла руки и упала в его объятия. Как в юности…

— Инночка! Я так рад!

— Сашка! — Она прижимала его к своему встрепенувшемуся сердцу, не забывшему их любовь, первую и вечную. — Сашка… — Она вглядывалась в его лицо. — Ты такой… ты такой классный! Как я по тебе соскучилась! Сашка, я так ждала этой встречи, ты не представляешь, как я ее ждала! — лепетала Инна, будто и не прошло четырнадцати лет, будто и не было микроавтобуса, исчезнувшего в пыли, и Сашка никуда не уезжал.

— Инночка, я тоже рад… — Он взял Инну за плечи и обернулся. — Познакомься, это Наташа, моя жена… — Он указал на тощую, ничем не примечательную шатенку.

Они зашли в ресторан. Саша едва заметно прихрамывал. Пообедали. Поговорили. Про то, почему Саша не писал, Инна так и не спросила. Саша показал фото двух детей, загородного дома. Его жена подарила скатерть и набор салфеток. Инна все это оставила в гостинице. Руководитель группы пригрозил сообщить куда следует о ее контактах с иностранцами.

— Да пошел ты! — огрызнулась Инна.

Может, он и исполнил свою угрозу, но через два месяца рухнула Берлинская стена. А пока Роман Андреевич и Анечка встречали Инну на железнодорожном вокзале. На ней лица не было.

— Ты не заболела?

— Я здорова! — отрезала Инна, и смутная догадка о том, что она все-таки встретилась с Сашкой, заставила Романа Андреевича замолчать. И еще одна догадка заставляла его держать рот на замке: его дочка такая же однолюбка, как и он…

Но любовь — любовью, а жизнь продолжается. Инна вдруг с остервенением начала искать себе нового мужа, будто если вот прямо сейчас его не найдет, то наступит конец света. В ее доме одна за другой появлялись по-боевому — иначе Роман Андреевич не мог сказать — размалеванные и не менее по-боевому наряженные, вернее, затянутые в облегающую одежду, женщины с глазами хищниц. И когда Инна в очередной раз попросила отца встретить Аню из школы, накормить и уложить спать, потому что придет поздно, Роман Андреевич сказал:

— Доченька, так ты для Анечки хорошего отца не найдешь.

— Папа, только так я могу устроить свою жизнь, — парировала Инна.

— А Анечкину? О ней ты подумала?

— Я только о ней и думаю. Так ты встретишь ее после школы?

Конечно встретит. И уроки сделает. И накормит. И спать уложит. Он же теперь работает ночным сторожем в продуктовом, том самом, где работала Инна, а она теперь бухгалтер в «Люксе», магазине женской одежды. Работа у Романа Андреевича хорошая — в очередях за всем, что нужно человеку для пропитания, стоять не нужно. График сутки-трое, после дежурства придет к дочке, отдохнет, Анечку встретит, покормит и домой, к Рексу. Кляксу Роман Андреевич продал и решил корову больше не заводить, но сарай, конечно, отремонтировал. Правда, в нем до сих пор пахнет гарью, никак ее не выветришь.

Наконец у Инны появился новый муж. И они сразу же узаконили отношения — расписались в загсе, без свидетелей и гостей. «Боевых» хищниц, в соответствии с законом «у замужней женщины подруг не бывает», будто корова языком слизала. И Роман Андреевич тоже довольно скоро почувствовал себя лишним.

Виктор, так звали нового зятя, пришел к Инне с двумя чемоданами и огромным рюкзаком, с таким на рыбалку ходят, и остался. Бывают мужчины — войдет в дом, и к нему тут же все тянется, от кота до буфета: хороший хозяин явился. А бывают такие, что даже пауки перестают в укромных уголках паутину плести и ласточка в свое гнездо над окном больше не возвращается. Объяснить этот феномен невозможно, но факт остается фактом. Роман Андреевич сразу почувствовал, что за фрукт у дочки поселился. Когда ни придет с работы, а зятек все на диване, телевизор смотрит, с умным видом бородку свою остренькую и другие места почесывает. Уголки рта приподняты в едко-холодной клоунской ухмылке большого знатока жизни, а от сигаретного дыма хоть топор в квартире вешай. Роман Андреевич покормит Аню — и домой.

— Виктор что, не работает? — интересуется он у дочки.

— Он ищет работу.

— А где до этого трудился?

— В научно-исследовательском институте, инженером по технике безопасности.

— М-да…

— Папа, у нас все отлично.

— Ну и ладно, — сказал Роман Андреевич и больше вопросов не задавал.