Но после недолгой прогулки она больше не могла сдерживать свое любопытство:

– Куда мы теперь направляемся?

– Через минуту увидишь.

Вскоре воздух наполнила музыка карусели, придавая дню сюрреалистический оттенок, словно в мире все в порядке. Лукас вывел ее к разноцветной расписной карусели.

– Пойдем!

Как можно было отказаться, когда он сам выглядел как восторженный ребенок? Едва сдерживая смех, Кейт позволила подвести себя к карусели. Но когда Лукас заплатил за нее, она остановилась.

– Я не могу там кататься!

– Почему нет?

– Это для детей.

– Ты пытаешься сказать, что сама в душе не ребенок? К тому же ты хотела примеры того, как экономично развлечь Молли. Вот один вариант.

– Это правда. – Кейт действительно нравилась эта идея. В детстве отец водил ее на ярмарку, и ей ужасно нравились карусели, особенно лошадки, которые двигались вверх-вниз. – Но это не значит, что мне самой надо кататься.

– Дай мне телефон.

– Что? У тебя есть свой!

– Так будет проще. Я сфотографирую тебя на карусели, и ты покажешь фотографии Молли. И пообещаешь привести ее сюда, как только она выздоровеет.

Кейт была не уверена, что это сработает. Но до сих пор ничего не помогало взбодрить ее малышку, и она уже приходила в отчаяние. Может, Лукас прав, и у нее получится нарисовать перед дочерью картину всех тех развлечений, которые ждут их обеих после выздоровления.

Она не станет такой, как ее отец или мать. Хотя с матерью они жили в одном доме, та была настолько погружена в свои дела, что не уделяла Кейт никакого внимания.

Интересно, каким отцом был бы Лукас? Судя по этому дню – замечательным. Хотя Кейт не останется рядом, чтобы это выяснить.

Катаясь на карусели, она заметила поблизости небольшую группу людей, в которой сверкали вспышки камер. Через пару поворотов карусели она разглядела, что журналисты разговаривали с мэром города и его семьей. Наверное, предвыборная кампания.

Конни говорила о том, что им не помешало бы еще немного рекламы… Здесь столько репортеров, что привлечь их внимание будет нетрудно, но нужен действительно хороший повод.

Лукас ждал Кейт с большим букетом воздушных шаров. Один из репортеров заинтригованно косился на него. Такая известность – это последствия публикации о Холостяке Года или Лукас всегда был таким узнаваемым? Но, может, Кейт стоит сыграть на его славе ради хорошего дела?

– Признайся, тебе понравилось, – с гордостью улыбнулся Лукас.

– Понравилось. Ты устроил мне чудесный день. Спасибо.

Он вручил ей радужный букет воздушных шариков.

– Значит, я прощен?

Тогда ей было очень больно; но чем лучше Кейт узнавала Лукаса, тем больше понимала, что он хороший человек. Однако…

– Может, мне удастся убедить тебя так? – Лукас обвил руками ее талию и притянул к себе.

Кейт с готовностью поддалась ему. Дыхание замерло в груди. Она ждала. Надеялась. Весь мир ускользнул прочь, и остались только они вдвоем посреди волшебного дня.

Лукас не обращал внимания на взгляды папарацци. Они не смогут испортить этот день. И раз он обещал подыгрывать на публике, ему не нужно скрывать, что он наслаждается обществом Кейт. И сопротивляться желанию…

Он нашел ее губы своими, желая большего. А когда она ответила на поцелуй, Лукас забыл обо всем. Ее поцелуи в реальности сводили его с ума еще больше, чем в фантазиях. Из его горла вырвался стон.

Кейт удивила его, высвободившись.

– Лукас, на нас смотрят.

А ведь он обещал себе держать себя в руках рядом с ней. Наверное, надо извиниться… но он не чувствовал себя виноватым. И она не жаловалась.

– Вон тот парень, кажется, нас сфотографировал. Лукас поискал журналиста взглядом, но тот скрылся в толпе.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Да. Мы ведь играем на публику. Так что перестань хмуриться.

Она улыбнулась, но улыбка была натянутой. Ей не понравился поцелуй? Не может такого быть. Она так жарко отвечала… Может, дело во внимании прессы? Ей и в первый раз не понравилось. Лучше ничего не говорить.

– Хочешь мороженого?

Они возвращались домой. Лукас поверить не мог, как хорошо прошел день. Благодаря Кейт он расслабился, даже смеялся.

Вокруг запястья Кейт были обвиты ленточки воздушных шариков всех цветов радуги – для Молли. В другой руке она держала клубничное мороженое. Лукас не мог не смотреть, как остренький язычок рисует полоски в холодной сладости. Невозможно было отрицать притяжение между ними. И после горячего ответного поцелуя Кейт не было сомнений, что она тоже это чувствует. Лукас с нетерпением ждал вечера и осуществления своих планов.

– Чему ты улыбаешься? – Кейт вопросительно посмотрела на него.

– Тому, как ты довольна.

Кейт пожала плечами с деланым безразличием, но Лукас видел, что она сама едва сдерживает улыбку. Ему нравилось видеть ее радость. Очень нравилось.

– Сказать по правде, я так не веселилась с детства.

– Родители водили тебя в парк аттракционов? – Лукас искренне хотел больше узнать о ее прошлом.

– Нет. Но отец водил меня на летнюю ярмарку пожарной части.

– Похоже, это приятное воспоминание. Ты общаешься с отцом?

Кейт нахмурилась, качая головой:

– Это уже в прошлом. Я научилась жить не оглядываясь.

– Но воспоминания – это важно. – Он не мог не вспоминать время, которое провел со своей малышкой. – Не знаю, что бы я без них делал. Каким было твое детство?

Кейт ускорила шаг, и Лукас насторожился.

– Кейт…

– Ты не отвяжешься?

– Нет, пока ты не расскажешь мне о своем прошлом… о своем отце.

Она резко остановилась и сердито посмотрела на него:

– Мне было десять лет, и я обожала его всей душой. А он ушел, даже не попрощавшись.

– Что, без объяснений?

Фыркнув, Кейт снова зашагала вперед.

– Флойд обожал сюрпризы. И самым большим сюрпризом было то, что он исчез из моей жизни.

– Но до этого вы были близки… наверняка у тебя есть и другие воспоминания, кроме ярмарки.

– Какая разница?

Лукас и сам не понимал, почему ему так важно это узнать, но не мог остановиться.

– Ты считаешь, он был плохим отцом?

Кейт снова остановилась и вздернула подбородок.

– Вообще-то, пока Флойд был рядом, он был отличным отцом. С ним было весело. Он компенсировал то, что мать мной не интересовалась.