— Ага, ты это наконец понял.

Но Том не был расположен шутить. Откровенная сексуальность Шерон вносила путаницу в его представления о разнице между мужчиной и женщиной. Что касается мужской сексуальности, то, даже если ее и скрывали, она постоянно выскакивала на поверхность, а женская, пусть и не так уж отличавшаяся от мужской по своей сути, пряталась в укромном месте, в тени, и была более тщательно замаскирована. Исключения вроде Шерон встречались редко. Но по собственному, не столь уж богатому опыту он знал, что женщина, в которой разбужена страсть, гораздо настойчивее мужчины стремится добиться своего. Мужчины, плавающие у самой поверхности воды, время от времени выныривали на поверхность и снова с упоением погружались в волны. Женщины же забирались на самую глубину.

Том всосал через соломинку воздух, пустив булькающие пузыри на дно опустевшего стакана.

— Тебе этого не понять, — сказал он.

Шерон искоса взглянула на него и покачала головой.

Солнце медленно садилось за парковый павильон, и его видимая верхняя половинка была похожа на блестящий купол в каком-то экзотическом сказочном городе. На густую траву легли тени уходящего лета. В воздухе витал осенний запах сырых зеленых листьев. Кейти и Майкл Энтони брели по аллее декоративно подстриженных деревьев. У розовых кустов возле детской площадки они остановились.

— Цветущие розы, — произнес Майкл. — Омар Хайям. Все это начинаешь замечать, когда у тебя впереди совсем нет времени.

— Можно взять вас под руку? — спросила Кейти.

Она взяла его под руку, и они пошли дальше.

— Я не осмеливался спросить вашего разрешения. Под руку. Господи! Знаете, мне не хочется мчаться в спортивном автомобиле по шоссе, прыгать с парашютом. Мне хочется самых простых вещей. Сидеть, чувствуя солнце у себя на лице; пить пиво с другом; ходить в прекрасный день по парку под руку с женщиной. Я очень вам благодарен. И поблагодарите от меня вашего мужа.

— Он хороший человек.

— А где он сейчас?

— У него назначена встреча.

— С кем?

— Он не сказал, с кем и где. Наши отношения в последнее время немного разладились.

— О, вы должны наладить их! Мне тоже надо было жениться. Я ужасно сглупил, став священником. Мне теперь кажется, что я прожил жизнь в противоречии с собственными наклонностями, и в конце концов это, наверное, и заставило меня взбунтоваться. Трудно сказать. Но мне надо было жениться, я уверен.

— В семейной жизни не одни лишь удовольствия, Майкл. Давайте сядем.

Они сели на скамейку, солнце грело их лица. Кейти по-прежнему держала его под руку.

— Вы оставили церковь для того, чтобы напоследок все-таки жениться?

— О нет. Слишком поздно. Я упустил свой шанс. Просто я больше не мог заставлять себя верить во все эти сказки. Всякие непорочные зачатия, черт бы их побрал, и прочую чушь. Прошу прощения, я только недавно обнаружил, что ругаться очень приятно, и не могу удержаться. Все это дребедень для детишек.

— Значит, вы не верите тому, что написано в Библии?

— А чему там верить? Ведь Иисус был женат. Он был раввином, а они должны были обязательно жениться. А ранние христиане выкинули это все из Писания. Иисус любил женщин, но нам, видите ли, нельзя.

— Как-как?

— Да, Он любил женщин! В апокрифах описывается, как гневались Его последователи, когда Он публично поцеловал жену. Им не нравились эти объятия и поцелуи. Тем более с Магдалиной, Боже, будь милостив к ней. А как вы думаете, почему Он ждал, чтобы Его ученики ушли, прежде чем подошел к самаритянской проститутке у колодца? Да почитайте сами. Каждый раз, когда в Библии упоминается женщина у колодца, это символизирует плодовитость, секс. Это шаблон. Но они все это отрицают.

— У вас очень своеобразные взгляды.

— Своеобразные? — горько усмехнулся он. — Да нет, это говорилось еще бог знает когда. Но как священник, ты должен делать все возможное, чтобы уберечь догмы от посягательств.

— А на ком Иисус женился?

— Вы смеетесь надо мной?

— Нет.

— Кто же это мог быть, кроме Марии Магдалины? Она была служительницей в ханаанском храме, иудеи считали ее проституткой. Иисус обратил ее в свою веру и женился на ней. Об этом говорится у Иоанна во второй главе, только надо уметь читать между строк. Мария Магдалина была с ним все время. Помните сцену, когда воскресший Иисус является Марии у гроба, а она не узнает его? И неудивительно — это был не Он. Священники хотели, чтобы она признала за Иисуса его брата Иакова, и тогда он возглавил бы Церковь, но она отказалась. Вас это смущает? Там было еще не такое. Этот психопат Павел украл у Иисуса церковь. Но вам для сохранения душевного спокойствия лучше не думать об этом. Продолжайте верить в детские сказки.

— Теперь понятно, почему вы перестали верить в Бога.

— Нет, что вы! — Он коснулся ее руки. — Я никогда ни на секунду не терял веры в Бога. Просто я перестал читать эти дурацкие истории, черт бы их побрал. Я уже, кажется, говорил вам, что пристрастился к ругани?

Шерон обещала свозить Тома на Мертвое море, на археологические раскопки в Кумране и Масаде. На заднем сиденье автомобиля Том обнаружил шесть бутылок минеральной воды.

— Там жарко, — объяснила Шерон.

Они пересекли пустыню, опустив стекла и впуская жаркий сухой воздух в салон. Машина наполнилась запахом теплой пыли и придорожного шалфея. Том, прищурив глаза, рассматривал подернутые дымкой розовато-лиловые горы с покатыми склонами, видневшиеся вдали под голубым небом.

В Масаде они вышли из машины, и Шерон указала на вершину. Перед ними возвышалась скала, похожая на сфинкса, по которой серпантином петляла тропа, но можно было подняться и по канатной дороге. По тропе брели два туриста с рюкзаками, напоминавшие двух жуков, поблескивавших своими щитками на солнце. Было уже жарко, и жара усиливалась. Оставшаяся позади иссохшая песчаная пустыня, в которой ветер соорудил из песка диковинные скульптуры в виде пирамид и конусов, блестела, как известь. На лбу Тома выступили капли пота.

— Поднимемся по канатной дороге? — спросил он с надеждой.

— Чем труднее путь, тем богаче опыт, — отозвалась Шерон назидательно. — Вода нам понадобится.

Она сунула три бутылки в рюкзак, и они начали восхождение. Шерон шла размеренным шагом. По пути Том стал рассказывать ей о том, как его ужалила пчела. Шерон остановилась, переводя дыхание, и сняла черные очки.

— То есть ты хочешь сказать, что галлюцинации у тебя не прекратились?

— Она такая же реальная, как и ты, когда появляется. — Том решил, что не будет ни скрывать правды, ни приукрашивать ее, ни извиняться. Они снова двинулись вперед. — Как только я приехал в Иерусалим, у меня в мозгу начало жужжать что-то. Как пчела, между прочим. Потом это жужжание сменилось бормотанием. А теперь я слышу уже монологи. И все это происходит перед тем, как я засыпаю.