— Джинны?

Они были в мусульманском квартале Старого города. Шерон подъехала к зданию в северо-восточном Секторе. Окна были закрыты ставнями. В узком переулке пахло сыростью и ослиной мочой.

— Демоны. Ахмед не такой, как обычные палестинские арабы. А меня он считает немного свихнувшейся.

— Почему?

Прежде чем Шерон успела ответить, в нескольких футах над их головами распахнулись ставни, и из окна высунулась моргающая спросонья мужская голова. Том увидел взъерошенные черные волосы и тонкие усики. Несколько секунд араб тупо смотрел на них.

— Чокнутая еврейка, — пробормотал он.

Голова исчезла, но спустя несколько мгновений араб появился снова и выкинул им ключи. Шерон поймала их и отперла дверь.

Внутри было прохладно и полутемно. Том поднялся вслед за Шерон по каменным ступеням в пропахшую благовониями комнату, где араб натягивал джинсы и футболку. Он нарочито поморгал и протер глаза. На вид ему было лет сорок. Ахмед и Шерон расцеловались, подставив друг другу щеки, и Шерон представила Тома:

— Он из Англии.

— Из Англии? — переспросил Ахмед таким тоном, будто Том приехал из Атлантиды. — Из Англии?

Том протянул ему руку. Араб несколько секунд взирал на его ладонь со смесью ужаса и восхищения и затем пожал ее.

— Чай. Надо заварить вам чай.

Шерон уже опустилась без приглашения на одну из больших подушек, набросанных у стены. Ахмед жестом предложил Тому сделать то же самое и удалился на кухню.

— Не обращай внимания, — прошептала ему Шерон. — Он еще не проснулся.

— Мне все слышно, — донесся голос из кухни. — В Англии все такие же грубые? Я имею в виду, как эта чокнутая еврейка?

— Да, все, — ответил Том.

— Это правда, я знаю. Я бывал там. Я просто хотел проверить, честный ли вы человек.

Пока Ахмед заваривал чай, они не разговаривали. Толстые каменные стены старого здания полностью заглушали уличный шум, так что в квартире стояла восхитительная тишина. На стенах были развешаны драпировки и куски ткани, создававшие впечатление абстрактных геометрических фигур. Воздух был наполнен ароматом ладана, смешанным с каким-то другим, более острым запахом. Том чувствовал, что запах ему знаком, по никак не мог его точно определить. Вернулся Ахмед С подносом и стаканами. В каждом стакане был листик свежей мяты и два куска сахара. Том хотел отказаться от сахара, но Ахмед уже разливал чай.

— Ну и как вам наша Палестина? Нравится? — г просил он, передавая Тому стакан.

— Я еще не понял. Кажется, здесь беспокойно.

— О да. Когда мы избавимся от евреев, станет спокойнее.

Шерон улыбнулась:

— Мы как твои демоны, Ахмед. Мы всегда будем С тобой.

Ахмед обращался исключительно к Тому, как будто Шерон в комнате не было.

— Она права. Не знаю, кто хуже: джинны или евреи. Еще ладно, если бы все они были такие же, как она, но… О Аллах! Как чай?

— Великолепен!

Ахмед благодарно прижал руку к груди, словно это был очень лестный комплимент, сказанный лично ему. Затем он неожиданно повернулся к Шерон:

— Ты не приходила ко мне шесть месяцев. Где ты была, сучка?

Шерон пожала плечами, прихлебывая чай.

— Что это за дружба, Том, если она не бывает у меня по шесть месяцев? В Англии все обращаются так же грубо, по-свински со своими друзьями?

— Ты уже спрашивал его об этом.

— Да, правда, спрашивал. Прошу прощения, Том.

— Ты тоже не приходил ко мне, — сказала Шерон. — Я тебя приглашала.

— Ну да, приглашала. Чтобы какой-нибудь еврейский подросток с автоматом «узи» отстрелил мне голову только за то, что я араб, живущий на своей родной арабской земле! Что вы думаете об этом, Том? Араб не может чувствовать себя в безопасности в собственной стране.

— Не обращай на него внимания. Он боится выходить на улицу не из-за солдат, а из-за джиннов.

— Теперь она смеется надо мной. Я убил бы ее, если бы не любил так сильно. Но она сумасшедшая. Вы спросите почему? Потому что она не верит в джиннов. Только сумасшедшие не верят в джиннов. Вы верите в джиннов, Том?

— То есть в демонов? — Том поколебался. — Ну… я верю в Бога и, стало быть, в чертей… так что, наверное, я должен сказать «да».

— Ну вот видите! — произнес Ахмед, словно старый спор наконец-то разрешился. — Еще чая?

Наконец Шерон перешла к делу:

— Мы принесли показать тебе кое-что.

Том вытащил сверток со свитками. Взяв свитки, Ахмед разложил их на низком столике, но прежде, чем приступить к их изучению, закурил сигарету-самокрутку. Том наконец понял, что за запах примешивается в комнате к запаху ладана, — это был гашиш. Наполнив легкие дымом, Ахмед стал рассматривать рукопись.

— Спираль — это необычно. Откуда это у вас?

— Попало ко мне от одного человека, который уже умер.

Ахмед разглядывал пергамент еще какое-то время, затем отложил в сторону.

— Ты сможешь разобраться? — спросила Шерон.

— Сколько?

— Что значит «сколько»? Даром конечно.

Ахмед опять глубоко затянулся и грустно вздохнул.

— Ахмед — блестящий ученый, — сообщила Шерон Тому. — Он читает древние манускрипты на иврите, арамейском и арабском языках. Он знает греческий и латынь, не считая английского, французского, немецкого и… каких языков еще, Ахмед?

— Чокнутая еврейка думает, что ее лесть заставит меня взяться за бесплатную работу. Она ошибается.

— Испанского, берберского, арго. Каких еще? Он настоящий полиглот. У него необыкновенный талант К языкам. Именно поэтому мы и пришли к нему.

— А не потому, что считаете меня хорошим парнем? Том, вы работаете бесплатно?

— Мы не знаем, что здесь написано, но у нас есть основания полагать, что это нечто важное, — сказала Шерон. — И если это так, ты можешь перевести рукопись и поразить ученый мир. Это упрочит твою репутацию.

— Ха, мою репутацию! — саркастически рассмеялся Ахмед. — Мою репутацию!

— Он сделает это, — сказала Шерон Тому. — Он уже согласился.

— Она ошибается. — Они продолжали разговаривать друг с другом через посредника.

Ахмед вышел и, вернувшись, внес серебряный поднос с фруктами. Острым ножом он разрезал апельсины на аккуратные дольки. Том восхитился тому, как быстро и точно араб это сделал. Разговор перешел на другие темы. Они обсудили политическую обстановку, последние террористические акты, вспышки насилия, ответные действия правительства. Свиток больше не упоминался. Ахмед, хорошо разбиравшийся в британской политике, замучил Тома вопросами об отношении Великобритании к палестинской проблеме. Том постарался по мере сил удовлетворить его любопытство. Выкурив две-три сигареты с гашишем, Ахмед стал чрезвычайно обаятелен. Несмотря на шутливую перепалку, чувствовалось, что ему и Шерон хорошо друг с другом.