Как Ариша могла угодить в такую ужасную ситуацию?

Как она сейчас?

Почему не распознала, что Третьяков ей лишь пользуется, ведь она умная девочка.

Ах, да…

Влюбилась.

Чтоб эту любовь…

Проклятую.

Эти, а также многие другие вопросы крутятся в голове снова и снова. Сколько бы я ни старалась прогнать их прочь, уверяя себя, что главное – я её скоро увижу, с ней всё будет хорошо. Плохое – оно пройдёт, забудется. Всегда забывается, так или иначе. Вот только…

– Здесь останешься, – сухо отрезает Филатов, едва утренние часы близятся к восьми, и мы подъезжаем к зданию по адресу Советская, сорок девять.

– Но…

– Я сказал: здесь останешься. Это не моя прихоть, Дюймовочка. Так надо. Сиди в машине. Потом будешь со мной пререкаться сколько угодно. Не сейчас, – перебивает жёстким, не терпящим возражений тоном.

Ничего не остаётся, как смириться. Временно. После того, как Глеб забирает из машины сопровождения внушительного объёма сумку и вместе с ней скрывается внутри строения, я тоже выбираюсь наружу. К этому моменту подоспевает адвокат Ариши и мама.

– Доброе утро, – заставляю себя улыбнуться.

Судя по кругам под глазами родительница совсем не спала, но она тоже улыбается мне в ответ. Подходит и молча обнимает.

– Теперь всё будет хорошо, ведь правда? – шепчет она негромко.

– Обязательно, – лгу, без малейшей запинки.

Её объятия становятся крепче. Она отстраняется далеко не сразу, сперва хитро заглядывает в мои глаза.

– Только попробуй свернуть ему кровь и всё испортить, – протягивает предупреждающим тоном. – Такой хороший мальчик, где ещё себе такого найдёшь? – задаёт вопрос, на который совсем не ждёт ответа.

Даже и предполагать не стану, когда она успевает оценить степень положительности наследника «Галеон» и какими критериями пользуется. Просто мама – не из тех, кто зарится на деньги и высокий социальный статус. И что уж она в нём находит тогда… за пять минут знакомства! Непонятно! Совершенно!

– И так, дамы. Насколько я понимаю, Глеб Михайлович уже у следователя, – прерывает череду моих размышлений Андрей Рашидович, – потерпевший – тоже прибыл, остаётся только проконтролировать документальное сопровождение и отсутствие последствий.

Я охотливо киваю и вместе с ним шагаю по направлению к мрачному зданию. Однако ухожу не так уж и далеко.

– Варенька, – тормозит меня адвокат, – вам лучше остаться и дождаться нас здесь, – заводит ту же пластинку, что и Глеб.

А вот маму он забирает с собой!

Сплошная несправедливость…

С которой мириться я совершенно точно не собираюсь. Вернее, скрипя зубами, терплю в ближайшие минут десять. Но потом моё терпение заканчивается.

– Да пошли вы все, – ворчу себе под нос, его же гордо задираю, проходя около одного из охранников Филатова, как и я прежде, ждущего около машины.

Тот не останавливает. А дежурный части реально пропускает меня внутрь, предварительно сверив данные паспорта и назвав номер нужного кабинета на четвёртом этаже. Около него-то я и притормаживаю, нерешительно потоптавшись перед дверью. Коридор – пуст. Сколько ни прислушиваюсь, что там – за дверью, не различаю. Берусь за ручку, но так и не поворачиваю. Как и не стучу. Замираю истуканом с занесённой в воздухе рукой, наряду с разносящимся гулом чьи-то шагов по коридору. Две пары грузных ботинок перебивают лёгкие шаги третьей идущей. Высокие мужчины в спецформе вооружены. Автоматами. А между ними…

– Ариша, – срывается с уст жалким полушёпотом.

На громкость меня не хватает. Жалкие остатки самообладания тоже канут в небытие. На ней – наручники, волосы спутаны, глаза – опухшие, красные, бежевый свитер чем-то испачкан, не застёгнут на пуговицы, несколько из них вовсе отсутствуют. Девушка смотрит себе под ноги, не замечает моего присутствия. Только когда грозный командный бас велит мне отойти к стене, она вскидывает голову.

– Варя…

Сердце сжимается чистейшей болью.

– Всё будет хорошо. Я заберу тебя отсюда! – заверяю её скомкано, шагнув ближе, игнорируя разрывающую боль в груди.

– Нельзя, – тут же выставляет руку вперёд один из конвоиров. – Разговаривать тоже нельзя!

Приходится остановиться. Как и проглотить непонятно когда успевшие скатиться слёзы. Сестра не успевает ответить. Идущий рядом с блондинкой коротким тычком подталкивает её к двери кабинета, стоит ей открыть рот. Дверь отворяется и захлопывается в считанные мгновения. Один из тех, кто приводит Аришу, остаётся в коридоре, одарив меня строгим предупреждающим взглядом.

Хорошо, стою у стены. На неё и опираюсь спиной, медленно съезжая, потому что колени слабнут. Последующие минуты растягиваются в целую вечность… Первой выходит мама. За ней – адвокат. И Филатов. Но не сестра. Я до сих пор не могу нормально дышать, боль в груди напоминает о себе громким частым ритмом, отбивающим чечётку. Ловлю на себе осуждающий взгляд от Глеба, печальный – от матери, сочувствующий – от адвоката.

– Не получилось? – поднимаюсь на ноги.

Иначе почему Ариши с ними нет?!

Почему её не отпускают?!

– Ты же сказал, что получится! – в один шаг оказываюсь вблизи Глеба. – Ты мне обещал! – пальцы сами собой сжимаются на его футболке. – Обещал… – голос позорно срывается.

В золотисто-карих глазах я не вижу ни капли раскаяния. В них царит лишь лютая стужа. Такая, когда всё равно, даже если весь мир горит и погибает. Она пробирается мне под кожу, вынуждает внутренне сжиматься от холода. И я, наплевав на то, как это выглядит со стороны, позволяю себе разрыдаться, подобно слабой сопливой девчонке. Пальцы на чужой футболке сжимаются сильнее, до судорог, хотя и в таком состоянии заметна их дрожь. Слёзы скатываются по щекам, остаются на моих губах, солоноватый привкус оседает горечью в моей душе. Не становится легче и тогда, когда ладони Глеба плавно скользят по бокам, гладят по спине, прижимают к себе в успокаивающем жесте, поднимаются выше, обхватывают за шею, фиксируют, заставляют поднять лицо, взглянуть на него.

– Я обещал, я сделал. Её отпустят. Не сразу. Но отпустят. В течении часа, – проговаривает он тихо и вкрадчиво.

– Как только будут завершены все формальности, – поспешно добавляет Андрей Рашидович.

Не смотрю на него. До сих пор исключительно только на Филатова.

– В течении часа? – уточняю недоверчиво.

Мужчина утвердительно кивает.

– В течении часа, Дюймовочка.

Как будто целый валун скатывается с моих плеч. Дышать становится значительно легче. Я забываю о холоде, опутывающем внутренности. Слёзы ещё текут по моим щекам, но я улыбаюсь.

– В течении часа, – произношу на этот раз утвердительно.