— Точно так.

— Я отказываюсь понимать такой вопрос.

— Ну что ж, тогда отвечу я сам. Любому ясно, что такие порядки, какие заведены на Тхэ, рано или поздно должны рухнуть. При хорошем правлении — позже, при плохом — раньше. Так что выходит, в конечном счете, чем хуже, тем лучше. Ты несогласен?

— Не знаю, что и сказать. Но нельзя же, чтобы планетой правили бандиты…

— Они и так ею правят, — вмешался Гур. — Неужели ты до сих пор этого не понял? Самые натуральные бандиты, только в мантиях.

— Ты помянул резню двадцатого года, — добавил Тормек. — А ведь тогда, если разобраться, просто-напросто две шайки сводили счеты чужими руками. И, приди к власти Ча Крум, ничего не изменилось бы. Он очень быстро забыл бы свои распрекрасные лозунги и обещания. Ну, разве что, назвал бы прежние вещи новыми именами. Слегка отлакировал бы тиранию, сделав ее изощреннее и лживее. Но не больше.

— Вы уверены? — недоверчиво сощурился Арч. — Помню, отец говорил мне, что Ча Крум единственный, кто сможет облегчить нашу жизнь, добиться справедливости.

— Это от избытка доверчивости, — сказал Тормек. — На самом деле Ча Круму было наплевать и на справедливость, и на чаяния народа, о которых он столько разглагольствовал. Он рвался к власти. Он хотел сломать систему потомственной администрации. Эту ставку он бросил на кон и надеялся выиграть массу сторонников. Но ради ступенек чиновной лестницы никто на баррикады не полезет, не те мотивы. Далее, его «администрация по заслугам» через несколько поколений обязательно переродилась бы, как случалось неоднократно на разных планетах, в ту же самую потомственную. Заметь еще, Ча Крум был виртуозом интриг и беспринципным циником, каких мало. Сегодня он мог брататься с самим чертом, а завтра содрать с него заживо шкуру и продать ее на толкучке. В собственной непогрешимости он не сомневался ни капли. Скорее всего, он потопил бы Тхэ в крови, доведись ему стать диктатором. Тебе надо бы хорошенько проштудировать историю собственной планеты, сынок. На одних слухах и официальных преданиях далеко не уедешь.

Арч промолчал. Бригадир занялся своей порцией орехов.

— Вот тебе и сто восемнадцатая, пункт «а», — заметил Гур, который уже очистил свою тарелку и блаженно откинулся на спинку кресла.

— К чему это? — поинтересовался Тормек.

— А, разговор у нас был, по пути сюда. Насчет устава.

Покончив с едой, разведчики перешли на террасу, с которой открывался вид на озеро и вздымавшийся на том берегу мощный кварциновый кряж. По отмели бродили голенастые птицы с яркоголубым оперением. Тормек и Арч сели на легкие раскладные стулья, Гур примостился в небрежной позе на перилах.

— Ну что ж, сынок, давай теперь о деле, — начал бригадир. — Отыскался след твоего подземного приятеля.

— Вы нашли Тила?!

— Пока нет. Выяснили, что он был арестован вскоре после того, как вы с ним расстались. Из-за похищенного пневмача поднялся крупный скандал, охрану в порту увеличили раза в три. И однажды ночью Тила поймали при попытке пролезть в продуктовый склад.

— Не повезло бедняге… — пробормотал Арч.

— Он держался молодцом, на допросах молчал. Тогда к нему применили веритальные препараты, но каким-то чудом он не выболтал ничего существенного. Во всяком случае, связных показаний ни о Кумурро, ни о пропавшем пневмаче от него не добились. Больше года парень просидел под следствием, симулировал амнезию, и в конце концов его отправили на каторгу. Нам удалось узнать, куда именно — девятьсот двадцать первая заготовительная станция. И все. Под каким номером он там содержится, неизвестно, фотографию добыть не удалось, короче, есть лишь приметы, записанные с твоих слов. Как бы тут не напутать. Можно рискнуть, чтобы вытащить его оттуда, но действовать надо только наверняка. Понимаешь, к чему я клоню?

— Конечно, — сказал обрадованный Арч. — Конечно, я узнаю его. Если только… он вообще выдержал до сих пор.

— Будем надеяться на лучшее.

— Когда приступать к акции?

Бригадир Тормек неодобрительно покрутил головой.

— Горяч же ты, сынок. Ох, горяч.

— Но если Тил там, на ферме… Там каждый день может оказаться для него последним. Нельзя терять время зря.

— А мы и не теряем, — буркнул Гур. — Едва получили санкцию Лиги, тут же затребовали тебя. Знал бы ты, чего мне стоило выведать хотя бы номер фермы…

— За чем же теперь дело стало? Я готов, хоть сейчас.

— Ошибаешься, дружище. Как раз ты еще не готов.

Арч недоуменно уставился на Гура, потом перевел взгляд на Тормека.

— Именно так, — подтвердил бригадир. — Тебе нельзя высаживаться на Тхэ, где тебя знают в лицо по прежней жизни. Для Тила ты — вообще выходец с того света.

— А грим?

— При единичной вылазке — да, конечно. Но тебе предстоит внедрение, и поэтому придется менять внешность хирургическим путем. Другого выхода нет. Если ты согласен, завтра утром состоится операция. Дня через три швы регенерируют, и можно будет отправляться на Тхэ.

Такого поворота событий Арч никак не ожидал.

— Все правильно, — произнес он после затяжного молчания. — Удивляюсь, как я сам об этом не подумал. Да, иначе нельзя.

— В конце концов, такая операция обратима, — добавил Тормек.

— Само собой, — кивнул Арч.

— Есть еще одна идея, — заговорил Гур. — Она упростит внедрение, да и вообще откроет массу дополнительных заманчивых возможностей. По части алиби, например, по возможности брать передышки, покидая Тхэ. У нас с тобой почти одинаковое телосложение…

— Понял. Значит, двойники?

— Это полностью на твое усмотрение, — поспешно, словно пытаясь опрадаться в чем-то, сказал Гур. — Я не буду в претензии, если…

Нетерпеливым жестом Арч прервал его.

— Не стоит продолжать. Мне все равно.

Гур хотел было отпустить шутку, однако вовремя сдержался. Заметив это, Арч смутился:

— Извини.

— Ничего. Хорошо, что ты ничего не имеешь против моей рожи.

— Думаю, что не очень-то прогадаю, — усмехнулся в ответ Арч.

Однако общая неловкость не смягчилась. Тормек с отсутствующим видом смотрел в сторону озера, на стаю расхаживавших по отмели птиц. Арч поймал себя на том, что пристально разглядывает лицо Гура, и отвел глаза.

— Пожалуй, пойду прогуляюсь, — пробормотал он, встав со стула. — Надо утрясти все это в голове.

Он побрел к озеру, на полпути круто забрал влево, чтобы не тревожить понапрасну голубых пернатых красавцев, которые уже выбирались из озера и неторопливо выискивали что-то в густой траве лужайки. Некоторое время спустя береговая полоса искрящегося, точно иней, песка привела его к устью горной речушки. Ее упругие струи прихотливо извивались среди россыпей матовых белых валунов. Арч уселся на сплюснутую обкатанную глыбу, полузасосанную песком.