— Закончили расписывать Рейчел прелести вампирского секса? — спросил он, чмокнув ее в лоб.

— Угу. — Улыбнувшись, Лизианна поцеловала его в ответ и повернулась к брату. — Она под впечатлением. Твои шансы возросли, Этьен.

— Ха-ха. — Этьен выключил компьютер и поинтересовался: — Где мама?

— Пошла укладывать Рейчел.

— И одеяльце ей подоткнет, как маленькой? — фыркнул он.

— Она и есть маленькая, — вступился Люцерн, первым направившись к выходу из кабинета Этьена. — Ей от силы двадцать пять.

— Почти тридцать, — уточнил Этьен.

— Все равно младенец, — пожал плечами Люцерн.

— Для тебя все — младенцы, Люцерн, — пошутила Лизианна.

— Не все. Только те, кому меньше четырехсот.

— Это значит — все, кроме тебя, мамы, Бастьена и еще более дряхлых вампиров, которых в целом мире наберется не больше сотни, — проворчал Этьен. Дожив до трехсот двенадцати лет, он до смерти устал, что его считают ребенком. Иногда он жутко завидовал людям, потому что у них были нормальные семьи, а жизнь имела начало и конец. Но это быстро проходило.

— Так ты решил, как поступишь с этим своим Клопом? — спросил Грег, когда все вернулись в гостиную.

— Пауком, — поправил Этьен.

— Твоя мама говорила, что его зовут Клоп.

— Мама вечно путает его имя.

— Я все обдумал, — заговорил Бастьен, и все приготовились слушать. Когда Люцерн устранился отдел, решив посвятить себя творчеству и заняться писательской карьерой, именно Бастьен принял бразды правления семейным бизнесом. Все уважали его за этот выбор и за самоотверженность, с которой он заботился об их благе. — Как нам известно, персонал больницы и полиция считают, что Паук унес Рейчел из морга, а раз так, грех не воспользоваться такой удачей. Уговорим докторшу подтвердить эту версию — Паука арестуют и посадят в тюрьму за похищение. За тобой, Этьен, убедить Рейчел.

— Разумно, — одобрил Люцерн и, выгнув бровь, посмотрел на младшего брата: — Сможешь?

— Постараюсь, — решился Этьен и с улыбкой прибавил: — У меня в запасе куча времени.

— Если она согласится остаться, — заметила Лизианна.

— Согласится.

— Она не бродячая дворняжка, которую захотел — оставил, — сказала Маргарита, войдя в гостиную.

— Никто и не говорит, что она дворняжка, — не стал спорить Этьен. — Просто теперь она одна из нас.

— И что с того? — удивилась Лизианна. — Если она одна из нас, ее на цепь надо посадить? Она наверняка захочет вернуться к привычной жизни.

— А где она будет добывать пропитание?

— Если понадобится, она в любое время сможет воспользоваться нашим банком крови, — предложил Бастьен.

Этьен так резко повернул голову в сторону брата, что чуть не свернул себе шею:

— Что значит «если понадобится»? Конечно, понадобится!

— Не обязательно, — вставил свое слово Грег. — Она ведь работает в больнице и, уж наверное, сумеет о себе позаботиться.

Этьен промолчал — только недовольно поджал губы. При мысли о расставании с Рейчел у него испортилось настроение, но он поспешил задавить причину своего недовольства. Страсть к рыжей докторше не укладывалась ни в какие рамки: они были знакомы всего ничего, и по идее он не должен был испытывать таких сильных чувств. Этьену хотелось думать, что это никак не связано с неземным удовольствием от ее поцелуев или взрывом наслаждения в тот момент, когда она уселась на него верхом.

Отвлекшись от общего разговора, он задумчиво скользнул взглядом к двери и видневшемуся за ней лестничному пролету. Рейчел сейчас крепко спит; его мать об этом позаботилась. Ей полезно отдохнуть: ее организм прошел через те еще испытания — сначала смертельная рана, потом перевоплощение и исцеление. Не обошлось и без морального потрясения: шутка ли, когда вся твоя жизнь в одночасье меняется до неузнаваемости?

Этьен нахмурился. Не только ее, но и его жизнь сделала крутой вираж, и он сам пребывал в растрепанных чувствах. Неожиданно для себя он проникся трепетной заботой о другом живом существе. Нечто подобное он испытывал, когда Лизианна была ребенком, но покровительственное отношение к малышке-сестре не шло ни в какое сравнение с его нынешними переживаниями. Он ощущал прочную связь со спящей в его кровати девушкой, природу которой не мог ни понять, ни объяснить. Словно, перевоплотив ее, он, сам того не зная, связал себя с ней невидимой нитью и их судьбы, независимо от его желания, тесно переплелись между собой.

С другой стороны, может, не стоило так пренебрегать личной жизнью? Долгое воздержание до добра не доводит.

— И сколько же длится твое воздержание?

— Лет двадцать — тридцать, — ответил Этьен и спохватился, только когда слова уже слетели с его губ. — Невежливо читать чужие мысли, мама, — насупился он.

Но та лишь ласково улыбнулась в ответ. Маргариту с детьми словно связывала невидимая пуповина. Она читала их мысли и видела детей насквозь — но способность эта не была обоюдной. Этьен, и его братья и сестра могли без труда читать мысли обычных людей, если не считать Рейчел, чье сознание было для Этьена тайной за семью печатями. Они также могли читать мысли друг друга, когда ослабляли контроль, что случалось крайне редко. Но в мысли матери ни он, ни остальные проникнуть не могли.

— Уже поздно, и меня ждут дела, — объявила мать, поднявшись с места. — К тому же Этьену надо собраться с мыслями и придумать, как уговорить Рейчел поддержать наш план. Завтра ночью мы встретимся, и обсудим все на свежую голову.

К великому облегчению Этьена, предложение Маргариты не встретило никаких возражений. Проводив родственников, он запер за ними входную дверь, а сам пошагал по лестнице наверх, не в силах устоять перед искушением.

Его гостья спала сном ангелочка. Посмотреть на нее — уютно свернувшуюся калачиком под одеялом, — ни за что не догадаешься, что под этой обманчивой маской скрывается ненасытная бестия. Этьен улыбнулся. Рейчел Гаррет была словно праздничный салют, и он не хотел пропустить ни одного залпа. Поскорее бы наступил закат и началась новая ночь!

Красные светящиеся цифры на электронном будильнике показывали двенадцать часов шесть минут. Снова глубокая ночь. На этот раз Рейчел спала недолго. Из-за ненавистной работы в ночную смену у нее сбился режим сна, и Рейчел совершенно точно знала, что сейчас уже не уснет. Обычно в это время, в самый разгар рабочей смены, она трудилась в поте лица… и мечтала, как все, работать днем.

Сев, Гаррет спустила ноги на пол и потянулась к одежде, сложенной в ногах кровати. Она смутно помнила, что Маргарита пообещала привезти ей другую одежду. И теперь, хоть убей, не понимала, зачем согласилась. Она совершенно не собиралась здесь оставаться. Ей надо домой. И хотя Рейчел по-прежнему не имела ни малейшего понятия, что ждет впереди, вчерашняя речь Бастьена убедительно доказала, что ее жизнь действительно изменилась.