8

Я открываю дверь в квартиру Проктора моим ключом – его ключом, – и у меня перехватывает дыхание.

Я провела ночь на улице. Мне не привыкать. Город знаком мне, как собственная кровать. Как и многие бездомные в Лондоне, где я только не спала: и в дверных проемах магазинов, и рядом с вентиляционными шахтами метрополитена. Я незаметно пробиралась в служебные помещения отелей и проводила несколько часов в тепле. Иногда лучшим местом для отдыха становился железнодорожный вокзал или автовокзал. Но сегодня я не искала себе место для сна. Я искала ответы. Поэтому брела по улицам наугад, лишь смутно осознавая, куда иду, не замечая вокруг себя ничего такого, что было для меня необычно.

Я давно научилась быть осторожной. Когда работаешь по ночам в неблагополучных районах города, в тебе быстро развивается шестое чувство опасности. Я как будто вижу, что там, позади меня. Я чувствую угрозу, чую ее душок в загрязненном воздухе. Но это лишь при условии, если я не принимала наркотики или не пила пиво. В таких случаях я беспомощна и уязвима, как прошлой ночью. Мой механизм защиты не сработал.

Я не могу поверить в то, что сделала. Если честно, пока не рассвело, я вообще ничего толком не осознавала. Произошедшее казалось мне сном. Но утро имеет обыкновение приносить с собой ясность во всех ее болезненных обличьях. Я не понимаю, почему так отреагировала. Я знала, что Проктор прикоснется ко мне и поцелует меня. Мне самой хотелось того же. Момент уже телеграфировал о себе. У меня достаточно времени, чтобы убить его, прежде чем он наступит, но я предпочла этого не делать. Я знала, что Проктор будет полон нежности и понимания. Когда он положил руку на мое бедро и поцеловал в губы, я поняла: это именно то, чего я ждала. Нет, это было даже лучше, чем я надеялась. А потом меня как будто перемкнуло. Так же, как с тем, моим последним клиентом, хотя трудно даже представить более непохожие ситуации.

Около семи часов утра я забрела в какое-то бистро выпить чашку кофе. Мне стоило неимоверных усилий побороть желание закурить сигарету. Примерно час я мучилась, размышляя над тем, что мне делать дальше, – и внезапно нашла решение. Это был трусливый выбор: тайком пробраться обратно на Белл-стрит, собрать вещи и дать деру. Лишь бы Проктора не было дома, молила я небеса, – это облегчило бы мою задачу. Затем я могла бы оставить свои ключи рядом с короткой запиской – мол, прости, ухожу. Еще месяц назад его отсутствие стало бы приглашением очистить квартиру от ценных вещей. Но не сейчас. Я в долгу перед Проктором. Он – единственный за последние два года, кто проявил ко мне доброту. И чем я отплатила ему за это? Порезала его ножом…

Я отказываюсь поверить, в какого безжалостного, хладнокровного монстра превратилась.

* * *

В коридоре девственно-чистой квартиры Проктора повсюду были разбросаны бумаги. Это было первое, что увидела Стефани. Жалость к себе и стыд мгновенно испарились. По рукам пробежали мурашки, в горле пересохло. Широко распахнув дверь, она на мгновение застыла на месте, прислушиваясь, не раздастся ли какой-нибудь шорох. Ничего. Тогда Стефани вошла внутрь и бесшумно закрыла за собой дверь.

Дорожка из бумаг, которыми был усеян пол, вела направо, в рабочий кабинет Проктора. Из короткого коридора ей были видны валявшиеся на полу пустые ящики стола, опрокинутый на бок вертящийся стул, светящийся экран компьютера. Она посмотрела налево. В кухне все шкафчики открыты, все полки и выдвижные ящики обысканы. Холодильник был пуст. Его дверца распахнута настежь, продукты разбросаны по всему полу. Чистые столовые приборы свалены в мойку.

Спальня Проктора сейчас походила на спальню обычного школьника, хотя, как правило, была стерильно чистой и аккуратной. Матрас сброшен с кровати и вспорот. Простыни скомканы и брошены в угол. Шкафы обысканы, их дверцы открыты. В ванной комнате в ванну вывалено все, чему полагалось находиться внутри шкафчика-аптечки и тумбочки под раковиной.

Проктор лежал в гостиной – островок в алом океане.

Стефани безмолвно застыла над ним, не в силах позвать на помощь, ахнуть от ужаса или пролить слезу. Это не Проктор. Это лишь его тело. Так же, как она не была Стефани, когда ее имел какой-нибудь незнакомец. Его дух испарился, и все же сердце Стефани сжалось от этого зрелища.

Проктора убили выстрелом в лоб. Пуля также прошила левую ладонь. Кроме того, на его рубашке и брюках виднелись темные глянцевые пятна – одно на левом бедре и еще по одному на каждом колене. Повязка, которую ему ночью наложили на правую руку, валялась мятым комком на диване. Швы на порезе были вспороты, а сама рана углублена и расширена. На той же ладони Стефани заметила четыре поперечных разреза, а также то, что мизинец, указательный и большой пальцы сломаны. Широко открытые глаза Проктора остекленели. На левом зрачке застыла крупная капля крови.

Ей было страшно представить себе, что он пережил в последние минуты жизни. Кстати, странно, каким образом его мучителю удалось не дать ему закричать – ведь вопли и стоны наверняка услышали бы другие жители дома. Тот факт, что квартиру перевернули вверх дном, говорил о том, что убийца искал что-то конкретное. Из того же, что Проктора пытали, напрашивался вывод: искомого убийца так и не нашел. Интересно, подумала Стефани, уцелело ли то, что было спрятано в тайнике в ванной? Панель на месте – похоже, ее никто не сдвигал. Или, может быть, убийце было нужно что-то другое, и это нечто ему удалось заполучить? Например, некую информацию? Секрет, спрятанный в голове Проктора? Выдал ли он его? Ведь наверняка знал, что умрет. Пытался ли Проктор унести свою тайну в могилу? Как ему удавалось выдержать боль? Как она повела бы себя на его месте?

Стефани сняла телефонную трубку. Нажала цифру девять, затем еще раз и еще. Сосредоточься. Рука с трубкой замерла в воздухе, а затем вернула трубку на место. Что она может сделать для Проктора? Ведь теперь она одна, совсем одна. Что, если ей самой тоже грозит опасность? Вдруг злоумышленник рассчитывал застать в квартире их обоих? Или же Проктор был единственной его целью? И кто он такой, этот убийца? Брэдфилд? Его подручный? Или кто-то еще, совершенно ей не знакомый?

Нужно время, чтобы все обдумать. И какое-то безопасное место.

Временно отключив эмоции, Стефани на автопилоте проскользнула в квартиру. Ее рюкзачок валялся в углу гостиной, содержимое разбросано по всему столу. Деньги, которые она украла у своих клиентов с Кингс-кросс, исчезли, все остальное – бесполезные вещи – осталось. Стефани тотчас охватила паника, но ей удалось мгновенно подавить ее. Запихнув вещи в рюкзак, она поискала пальто Проктора. Он был в нем, когда она видела его выходящим из клиники Святой Марии в Паддингтоне. Пальто нашлось в спальне, среди кучи сваленной на пол одежды. Бумажник лежал рядом, но деньги исчезли. Остались только карточки – «Барклайз коннект» и «Виза». Порывшись в собственных карманах, Стефани нашла шесть фунтов семьдесят пенсов.

Сунув бумажник в рюкзак, она отправилась в кабинет Проктора. Здесь заглянула в компьютер. Там было открыто письмо редактору одного из журналов, о котором она раньше даже не слышала. Стефани прокрутила страницу вниз. Содержание письма было вполне безобидным. Тогда она вспомнила, что, по словам Проктора, тот не держал ничего ценного в стационарном компьютере. Теперь понятно, почему убийца пытал его.