Дима зашел на кухню и налил себе колы. Зубы клацали остакан. Он дрожащей рукой растворил в чашке большую шипучую таблеткуснотворного, не сознавая, какую ошибку он совершает. Добравшись до постели, онпонял, что его знобит. «Черт с ним, — подумал Дмитрий, — главное — забытьсяглубоким темным сном. А утром займусь здоровьем. Может, даже заброшу антиэмо,пусть кто-нибудь другой сообществом рулит. А что, энтузиастов до хрена. А я напокой, буду свои хохмы на „anekdot.ru" выкладывать. А эмо-киды сдохнутсами, эмо-кеды, эмо-педы… О! Круто! Надо запомнить эту эволюционную цепочку.Что, мозг, неплохой креатиффчег?» Мозг молчал. Зато ужасно болел лоб. Димапощупал его и обнаружил странную рельефную шишку.

— Не понял. Комар, что ли, укусил.

Дима тяжело вздохнул и опять поплелся в ванную. Включил свети уставился в зеркало:

— Что за шутки?

На лбу красовалась налитая кровью шишка в виде черепа сперекрещенными костями, а за спиной Димы стоял высокий бледный эмо из сна.

— Ахтунг! — просигналил мозг и скрылся в снотворном тумане.

— Эгор, ты видишь? Наш друг сменил трусы, — раздался снизуголос толстого клоуна, его аморфное тело заполняло Димину ванну. — Эти мненравятся больше. Смотри, у них на заднице «кирпич».

— Ты забыл это, — сказал мрачный эмо и напялил на Димучерный цилиндр. — Ну что, Тик? Убивать мы его не будем. Он и вправду меняпальцем не тронул, а вот мозги ему промыть было бы неплохо. Ты вроде рвался сними повозиться.

Дима молча смотрел в зеркало. Он не шевелился и всеми силамипытался проснуться. Но чертова таблетка оказалась на редкость действенной,только сердце билось все сильнее о прутья грудной клетки и тек из-под цилиндрахолодный противный пот.

— Ну ладно. Давай его сюда. Только не урони. Потом ползай,собирай, — проворчал клоун и включил душ.

Эмо взял цилиндр двумя руками, провернул его на Диминойголове, как крышку на банке с огурцами, против часовой стрелки и снял вместе сверхней частью Диминой головы. Потом ловко, как заправский повар, выложилклоуну на грудь содержимое цилиндра.

— Четкаш, — похвалил его Тик-Так, — начинаем промывать. О,сколько здесь всякого хлама. Милейший, да вы интеллектуал.

Дима обрадовался комплименту, улыбнулся и скосил глаза наклоуна. Тот, лежа, держал в пухлых руках его большой мозг, покрытыйсеро-зеленой, местами белесой пленкой, и старательно полоскал его под душем.Дима наклонил голову и, закатив глаза наверх, заглянул в зеркало — голова сталапохожа на пустую рюмку.

— Бугага, — сказал Дима, — первонах! Превед, медвед! Йакреведко. Сичас предед чилавег-свенья. Аццки жжом. Пацталом. Ржунимагу.

— Ни фига себе, — сказал клоун. — Я давно подозревал, чтомозг здесь ни при чем.

— Жалкое зрелище, — сказал эмо. — Кончай плескаться, давайвернем все на место.

— У меня другая идея, босс. Кстати, мозг, как зовут твоетело?

— Дима, — пропищал мозг, пользуясь бороздками извилин дляизвлечения звука.

— Тики, ты о чем? — забеспокоился эмо.

— У меня отличная идея, тебе понравится. Дима, я выяснил, вчем ваша проблема. У вас розово-черная опухоль мозга, очень качественная,поздравляю. Так вот чего я тут подумал. Мой друг Эгор очень страдает без своегопотерянного тела. Потерянного, кстати, благодаря вам. Ваше тело, конечно, неподарок. Но я думаю, Эгор будет и ему рад безмерно. А ваш черно-розовый мозготлично проведет остаток своих дней в теле Эгора. Здорово я придумал?

Эгор вопросительно уставился на клоуна, как бы спрашивая, нешутит ли он, но Тик так серьезно надул щеки и сузил глаза, что вопрос отпал самсобой. Мозг Димы запищал, как устрица во рту:

— Нет, нет, нет!

Дима посмотрел в зеркало на скелетообразного одноглазогоурода, потом на свой блестящий под душем мозг, и его глаза, давно ужедержавшиеся на одном честном слове, выпали на пол, как две дохлые медузы.Ничего не видя, он почувствовал, как ледяные пальцы коснулись его затылка, онзапаниковал, сердце сбилось на рваный ритм R-n-B. Дима Лазарев сделал последнююдерзкую попытку проснуться, перенапрягся и умер от обширного инфаркта.

Тяжело дыша, резко хватая черными губами воздух, Эгор,только что вернувшийся из кромешной топкой тьмы, сидел на кровати в Спальномрайоне и пытался прийти в себя. Клоуну гораздо быстрее удалось адаптироваться.Он стоял рядом с Эгором, участливо склонив голову набок, и виновато смотрел наЭмобоя.

— Он что, умер? — наконец спросил Эгор.

— Да, брат, случайно получилось. Одним гадом больше, однимменьше — чепуха, дело житейское.

— Не смей цитировать моего любимого Карлсона. Он был добряк.А ты только что убил человека.

— Виновного в твоей смерти.

— Косвенно! Мы договорились, что не будем его убивать,только посмотрим, что мы можем делать в этих чертовых снах.

— Хочу тебе напомнить, что ты первый зафинтилил этомугоблину в лоб. Дворовое детство проснулось?

— Ну да, не удержался.

— Вот и я не удержался. Люблю пошутить, дать, так сказать,позитива. Покойник, кстати, тоже слыл известным хохмачом, к тому же, если ты непонял, это именно он организовал тот убийственный флэшмоб.

— Это ужасно, Тик, выбираться из сна умирающего. Ничегоболее отвратительного со мной не случалось. Я насквозь пропитан его страхом иотчаянием. И сейчас меня грызут черви сомнения и раскаяния — эти мерзкиеугрызения совести. — Эгор встряхнулся, как мокрый пес, и во все стороны от негоразлетелись влажные сороконожки и мокрицы.

— Эй, чувак, — клоун пихнул Эгора в плечо, — не надо все такблизко принимать к дырке в груди. Ты ни в чем не виноват. Кто же знал, что уэтого парня такое трусливое сердце. И заметь, он испугался перспективы жить втвоем теле, а ты это тело получил благодаря ему. Так что нечего его жалеть. Этопо одному они все такие жалкие и несчастные, а как собьются в стаю, разорвутлюбого, и без всяких сентенций.

— Я не такой, как они. И не хочу таким становиться.

— Но ведь тобой, как и ими, движет ненависть. Они ненавидятэмо, а ты за это ненавидишь их. Ты анти-антиэмо.

— Черт тебя побери, Тик! Я только хочу отомстить конкретнымлюдям за их конкретное зло, и мне плевать, какая бирка на них при этомнаклеена.