— В ближайшие три дня полковник Солани должен был выйти с тобой на контакт. Ты был прав, когда сказал, что чудеса случаются. Разве это не чудо — что ты зашел именно в этот бар? Мы выбирали для встречи заведение скромное и незаметное. И уж никак не ожидали тебя здесь увидеть. Впрочем, Александр, у тебя всегда была гениальная интуиция.

Маршалл замолчал. Его коллеги также молчали, глядя на Турецкого.

«Странно все это, — думал Александр Борисович, покручивая в пальцах пустую рюмку. — И сильно смахивает на шутку. Но, насколько я знаю этих ребят, они не склонны шутить. По крайней мере, с такими вещами».

— Ну? — спросил полковник Маршалл. — Что ты решишь, Александр?

Турецкий вздохнул:

— Не знаю, ребята. Предложение, конечно, заманчивое, но… я должен подумать. В любом случае, у меня еще осталась пара незавершенных дел.

— Мы не торопим тебя с ответом, — сказал Маршалл, глядя на Турецкого своими голубыми, почти бесцветными, жесткими глазами. — Вакансия для тебя всегда открыта. Можешь связаться с нами в любое время. Вот, держи. Здесь только мой оперативный псевдоним и телефон.

Он протянул Турецкому визитную карточку. Александр Борисович взял карточку, скользнул по ней взглядом и сунул в карман пиджака.

— Как только что-нибудь решишь — звони, — сказал Маршалл. — Я надеюсь, что ответ будет положительный.

— Мы все на это надеемся, — поддакнул итальянец и подмигнул Турецкому. — Твоя кандидатура, Александр, даже не ставилась на голосование. Ты вне конкуренции.

— Спасибо за комплимент, — улыбнулся Турецкий.

Теперь, когда предложение было озвучено, лица бывших коллег Турецкого изменились. Было видно, что теперь он в этой компании лишний. По крайней мере, до тех пор, пока не сказал «да». Лишний человек за столом, лишние уши и лишние глаза.

— Ладно, ребята, — сказал Александр Борисович. — Давайте выпьем на посошок, да я пойду.

Возражать никто не стал. Итальянец разлил по рюмкам и бокалам спиртное, поднял свой бокал и провозгласил тост:

— За то, чтобы мы поскорее увидели тебя в наших рядах!

— За тебя, Александр!

— Будь здоров, Саня!

— И будь с нами!

Выпив залпом свою водку, Александр Борисович поднялся из-за стола, пожал по очереди коллегам руки и направился к выходу. За столиком царила тишина. Никто ничего не говорил. Он снова стал для них посторонним, лишними ушами и лишними глазами.

Когда Турецкий вышел из бара, они заговорили — тихими, приглушенными голосами.

— Как думаете, согласится?

— Конечно, согласится. Эта работа создана для него, а он — для нее.

— Я слышал, у Турецкого сейчас тяжелый период. Он много пьет.

— Правильно делает. А чем ему еще заняться? Я бы на его месте колоться начал или дрянь какую-нибудь нюхать.

— Ну, ты тоже не утрируй.

— А я и не утрирую. Он сейчас как слон в лошадином загоне. Сил много, а развернуться негде.

— Ничего. Придет к нам — развернется.

Против этого никто возражать не стал.

12

Ирина искала на стеллажах какую-то книгу. На носу у нее поблескивали очки. Стройная фигура была закутана в белый банный халат. От влажных волос пахло душистым шампунем.

Пытаясь снять книгу с верхней полки, Ирина встала на цыпочки; Турецкий посмотрел на ее стройные лодыжки, улыбнулся и сказал:

— Ир, ты знаешь, я сегодня встретил… одного бывшего коллегу по Гармишу.

— Правда? Кого?

— Ты его не знаешь. Один полковник.

Ирина достала, наконец, книгу и повернулась к Турецкому.

— И как? Вы поговорили?

— Угу. Он сейчас снова при деле.

— Ну, хоть кто-то при деле, — усмехнулась Ирина.

Турецкому не понравился тон жены. Бывший «важняк» почувствовал, что его настроение, до сих пор довольно благодушное, начало стремительно портиться.

— Что это за ирония? — осведомился он. — Намекаешь на то, что я бездельничаю?

— Что ты, милый. Я ни на что не намекаю. Это не в моих правилах, ты ведь знаешь.

— Надеюсь, что так, — сказал Турецкий угрюмо.

— Так что там с твоим коллегой? Что ты хотел про него рассказать?

— Ничего. Все, что хотел, уже рассказал.

Ирина пристально на него посмотрела.

— Эге, да ты обиделся, — иронично сказала она. — Что тебе не понравилось на этот раз? Моя прическа? Или мое лицо? А может, тебя раздражает мой халат?

Турецкий поморщился. «Какого черта я с ней вообще заговорил?» — раздраженно подумал он.

— Ир, не заводись.

— Я ведь вижу, что ты хочешь мне что-то рассказать, — сказала Ирина, тоже начиная раздражаться. — Почему бы тебе не сделать этого? Ты давно мне ничего не рассказывал. Все последние недели, даже месяцы… Ты целыми вечерами молчишь. Пьешь — молчишь, не пьешь — молчишь. Я не знаю, чем ты живешь. Я даже не знаю, что ты теперь за человек, Турецкий.

— Я тот же, каким был, — мрачно ответил Александр Борисович.

«А вот ты изменилась, стала настоящей стервой», — хотел добавить он, но сдержался.

— Что? — прищурилась Ирина. — Ты хотел что-то добавить?

— Да. Я хотел сказать, что ужин сегодня был великолепный.

Александр Борисович сделал над собой усилие и улыбнулся. Ирина несколько секунд смотрела ему в глаза — напряженно, недоверчиво. Потом на губах ее тоже появилась улыбка, слабая, вымученная, почти незаметная.

— Тебе правда понравилось? — недоверчиво спросила она.

Александр Борисович кивнул:

— Конечно! Ты ведь знаешь, как я обожаю твои рулеты.

Ирина сделала шаг по направлению к нему.

— Турецкий, если ты врешь, я тебя убью, — насмешливо пригрозила она.

— Хочешь проверить меня на детекторе лжи? Валяй, проверяй. Но если я говорю правду — ты извинишься и выполнишь три моих желания!

Турецкий ухватил жену за пояс халата. Она посмотрела на его руку и усмехнулась.

— Целых три? А ты для этого не староват?

— Ты это о чем? — поинтересовался Александр Борисович.

— А ты? — хрипло спросила Ирина.

Они посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Турецкий взял жену за руку.

— Иди ко мне, — тихо проговорил он.

Ирина прищурилась:

— С какой стати?

— Я твой муж.

— Правда? И ты еще помнишь об этом?

— Я никогда об этом не забывал.