— Ну, ладно, ладно, — устало сказал Александр Борисович. — Я услышал то, что хотел. Можешь не распространяться. Подожди здесь, я принесу чемодан с вещами. Можешь, кстати, пройти на кухню и сделать себе кофе.

Плетнев неуверенно переминался с ноги на ногу. Турецкий усмехнулся:

— Не бойся, бить больше не буду.

Лицо Плетнева слега покраснело.

— Кто кого бил — это спорный вопрос, — сдержанно заметил он. — Тебе бы не мешало привести лицо в порядок. И еще твоя рука… Боюсь, не было бы перелома.

Александр Борисович приподнял ушибленную руку, подвигал пальцами и поморщился.

— Перелома нет, — сказал он. — Сустав вроде тоже цел. — Он посмотрел исподлобья на Плетнева. — Что это за хитрый прием?

— Из арсенала кубинского спецназа, — ответил Плетнев. — У нас в роте был инструктор кубинец. Он знал много подобных фокусов. Кое-что показал. У него была присказка: бить надо первым и побеждать одним ударом.

Александр Борисович криво усмехнулся.

— Ты плохо выполнил его завет, — сказал он.

Плетнев пожал плечами.

— Просто не хотел серьезно тебя травмировать. Если захочешь, могу показать пару приемов.

— Как-нибудь потом, — сказал Турецкий, повернулся и направился в спальню собирать вещи жены.

15

Выпроводив Плетнева из квартиры с чемоданом Ирининых вещей, Турецкий прошел к бару и достал недопитую бутылку водки. Настроение было паршивое. А собственно, каким оно еще должно быть?

Александр Борисович наполнил стакан наполовину, подержал его несколько секунд в руке, потом резко выпил. Водка обожгла гортань, отозвалась острой болью в разбитой губе.

Александр Борисович поставил стакан на стол. Тронул пальцем губу и поморщился. Потом вынул из пачки сигарету и закурил. Вкус у сигареты был резиновый. Турецкого едва не стошнило. Левая рука помаленьку разрабатывалась. Сустав и кость были целы, опухоль почти сошла, но нерв еще пульсировал.

Все-таки Плетнев мастер своего дела, даром что бывший спецназовец. Дымя сигаретой, Александр Борисович вспомнил первый день знакомства с Плетневым. Тогда это был молодой, угрюмый человек с осунувшимся лицом и пустыми глазами. Человек, прошедший через страшное горе, потерявший жену и отомстивший ее убийцам.

В свое время Турецкому пришлось упечь парня в «психушку», чтобы спасти его от пожизненного заключения. Потом он помог Плетневу начать новую жизнь, а Меркулов нашел для него работу. И вот чем это кончилось. Впрочем… может, не стоит нагнетать? Плетнев парень честный, он не стал бы врать. И они действительно дружны с Ириной.

Ладно. Что сделано, то сделано. И хватит об этом думать.

Турецкий протянул руку к бутылке, когда вдруг услышал, как где-то в прихожей запел телефон. Звонок был чужой, незнакомый.

Александр Борисович поднялся со стула и нехотя побрел в прихожую. Телефон лежал на полу, издавая рулады и мерцая голубоватым светом.

Турецкий поднял телефон и взглянул на окошечко дисплея.

ЛЮДА ШИЛОВА

Несколько секунд Александр Борисович раздумывал — брать, не брать. Взял.

— Алло, Антон? — услышал он в трубке хрипловатый голос Шиловой.

«Она к нему по имени», — подумал Александр Борисович и усмехнулся. В голосе Шиловой ему послышалась теплота близкого человека. Когда успели?

— Нет, Людмила, не Антон, — сказал Александр Борисович. — Это его коллега Турецкий.

— Ой, извините. — Шилова, видимо, слегка растерялась. — А я думала, что звоню Антону на мобильник.

— Так и есть. Просто он позабыл трубку у меня дома. Что-то случилось?

— Да.

— Я вас слушаю.

— Даже не знаю, как сказать… Дело в том, что… Черт, боюсь, что вы примите меня за сумасшедшую.

— На счет этого можете не волноваться.

— Правда? Спасибо. Тогда я скажу. Час назад я видела Марину Соловьеву.

Турецкий подумал, что ослышался.

— Простите? Мне показалось, что вы сказали…

— Я сказала, что видела Марину Соловьеву, — повторила Шилова на этот раз твердым голосом.

«Без головы?» — хотел было спросить Турецкий, но вовремя сдержался.

— Где видели? Как она?

— Жива и здорова. А видела я ее на шоссе недалеко от Химок.

— Вы с ней говорили?

— Нет. Я проехала мимо.

— Но почему?

— Я… — Шилова замялась. — Боюсь, это прозвучит как бред. Во-первых, у меня не было полной уверенности, что это она. А во-вторых… Вы точно не считаете меня сумасшедшей?

Александр Борисович улыбнулся.

— Абсолютно. На своем веку я перевидал много сумасшедших женщин, вы не похожи ни на одну из них.

— Ну, хорошо, — облегченно проговорила Шилова. — Тогда я, пожалуй, скажу. Дело в том, что Марина стояла не одна. С ней было еще несколько девушек. Таких… ну, знаете… которые обычно…

И вновь она запнулась, не зная, как договорить. И вновь Александр Борисович пришел ей на помощь.

— Вы хотите сказать, что Марина Соловьева стояла в толпе проституток? — деловито уточнил Турецкий.

Шилова хмыкнула в трубку.

— Как ни странно, да. Именно это я и хотела сказать. И сама она была одета… так же, как они. Безобразно, безвкусно.

— Она и раньше так одевалась?

— Что вы! У Марины было безупречное чувство стиля. Мы с ней много раз ходили по магазинам — она всегда помогала мне выбирать одежду. И не разу не ошиблась. Уверяю вас, я не стану носить всякую дрянь.

— Это хороший довод. Дайте мне подумать секунду.

Турецкий помолчал, обдумывая все услышанное. Потом сказал:

— А теперь еще раз, но отвечайте только на мои вопросы, хорошо?

— Хорошо.

— Первый вопрос: вы все же не уверены, что это была Марина, так?

— Уверена на девяносто девять процентов, — отрезала Людмила.

— Она вас заметила?

— Нет. Она смотрела в другую сторону.

— Беседовала с «товарками»? — уточнил Александр Борисович.

— Да.

Турецкий подумал и спросил:

— Она хорошо выглядела?

— Ужасно! Один макияж чего стоил!

— Я уже понял, что макияж ужасен. Она выглядела здоровой?

— Абсолютно. Стояла, разговаривала с этими… девушками. Улыбалась, смеялась. В общем, вела себя так, будто всю жизнь стояла на шоссе в толпе шлюх. Нашла себе подружек!

Шилова нервно хихикнула.

— Еще вопрос: как вы сами все это объясните?