Видимо, кому-то привезли дрова, и какой-то сердобольный местный мужик перенес эти чурки во двор к пожилой женщине. Без них ей невозможно было бы взобраться в дверной проем. Вернее, в то, что раньше было таковым. Но теперь его уже не существовало, как и самой двери.

Веранда была построена не на фундаменте, а на так называемых столбиках. На них был уложен брус, а уже на него настилался пол. Вокруг возводились щитовые стены с каким-то слабым утеплителем. Веранда была летним сооружением, имеющим большие окна с одинарными, ныне выбитыми стеклами.

Все это, на мой взгляд, следовало теперь сносить и строить заново. В том числе и два кирпичных столбика, сломанных взрывом. Просто отремонтировать веранду было бы возможно, но едва ли кто-то решился бы дать гарантию в том, что она сразу же не разрушится снова. Даже без взрыва. Построить заново проще и дешевле.

— Здесь будьте осторожнее, — предупредила меня хозяйка.

Я в ответ только улыбнулся. Увы, я не умею падать с двух стандартных половых досок, лежащих рядом. Будь они хоть на высоте седьмого неба, у меня не закружилась бы голова, хотя меня когда-то уверяли на медицинской комиссии, что по ней танк ездил. Я прошел по доскам даже куда более ловко, чем хозяйка дома, уже привыкшая к такой эквилибристике.

— Надо сносить эти развалины и все строить заново, — посоветовал я Елене Анатольевне.

— Да, племянник сегодня смотрел, то же самое сказал. Обещал на днях с друзьями приехать, все сделать. Ремонтировать, говорит, бесполезно.

Она во второй раз упомянула племянника. Сперва я никак не отреагировал на это. Теперь следовало услышать такие слова.

— Юрий Максимович, что ли? Племянник-то?

— Он, Юрик. — Елена Анатольевна наконец-то добралась до двери дома, распахнула ее и шагнула за порог.

Но голос ее при произнесении имени племянника стал вдруг теплым, почти ласковым.

— У вас с ним хорошие отношения? — спросил я вроде бы мимоходом, просто для поддержания разговора, и никак не проявляя свой интерес к этому человеку.

— А как иначе. Он ведь, по сути дела, воспитан мною и моим покойным мужем. Наше произведение. Отец с матерью им почти не занимались, а Юра был чрезвычайно талантливым мальчиком. Мы для него старались. Помогали, чем уж могли.

Теперь вот он вызвался меня поддержать. Больше помощи мне ждать не от кого. А здесь руки мужские нужны. Он приезжал буквально накануне взрыва и хорошо помнит, что и как здесь было. Обещал все восстановить в точности. Я ведь не молода и поэтому консервативна. К чему привыкла, тем и живу, а нового не хочу. Жалко, что невозможно будет восстановить три картины кисти моего покойного мужа. Они на веранде висели. Пять полотен. Две работы Юрик взялся восстановить, а три полностью утрачены, даже фотографий с них не осталось. Не с чего копировать.

«Это и есть ее теперешние заботы», — понял я, вслед за хозяйкой ступил за порог, обернулся и еще раз посмотрел на разрушения.

Да, мощность взрыва была впечатляющей. Для такого хилого сооружения, как веранда, этого вполне хватило. Пол был сорван почти полностью. Только отдельные куски досок остались на прежних местах, там, где их прибивали.

Взрывное устройство, как мне подумалось, стояло низко. Поэтому взрывная волна пошла под полом и лишь легонечко, скорее всего, прогулялась поверху. Но и этого хватило, чтобы практически разрушить веранду.

Досталось, конечно, и старушке. Причем прилично. Остается удивляться, как она вообще жива осталась, если в момент взрыва была уже на веранде.

Задерживаться дольше я не стал. Это выглядело бы некорректно. Покачав головой, чтобы показать, что именно меня задержало на пороге, я вошел в дом. Изнутри все было в порядке. Сруб, должно быть, сильно перетряхнуло, однако он выдержал. Только стекла из окон вылетели.

Но времени уже прошло достаточно. Стекла в окна вставили, о чем говорил свежий, еще не крашеный штапик на рамах. Дверь навесили.

Да и внутри уже многое было сделано. Такая аккуратная женщина жить в беспорядке не захотела, и к моменту моего появления внутри ничто не напоминало о недавнем трагическом случае.

Практически все свободное пространство стен было завешано картинами. Это меня нисколько не удивило, поскольку я уже знал, что покойный муж Елены Анатольевны был театральным художником-декоратором. Видимо, на стенах висели его работы.

Видеть картины в таком множестве, прямо как в галерее, в простом деревенском доме было странно. Но удивление пропадало, стоило только вспомнить, что сама Елена Анатольевна вовсе не всю жизнь провела в этих стенах.

Спрашивать об авторстве картин мне тоже показалось неудобным, тем более что она пару минут назад упоминала мужа-художника и три его картины, которые теперь утрачены. Кроме того, эта дама могла бы завести со мной изысканный разговор о живописи, в которой я абсолютно ничего не понимаю.

Поэтому мое внимание больше привлекли книжные полки, тоже не самый привычный атрибут типичного деревенского дома. Их можно увидеть разве что в сельской библиотеке. Если такие еще существуют. Конечно, в жилище учительницы русского языка и литературы, пусть даже бывшей, должно быть много, книг.

Я, признаться, рассчитывал увидеть томики классиков или даже целые собрания сочинений самых именитых русских писателей, имена которых числятся в школьной программе. Что ж, я почти угадал. Собрание сочинений здесь действительно было. Только вот не Белинского или Гоголя, а Агаты Кристи. Кроме него на полках стояло множество разрозненных книг того же автора.

На нескольких фотографиях, висевших на стенах между картинами, была изображена актриса, игравшая мисс Марпл в популярном английском сериале, не сходящем и с экранов наших, российских телевизоров. Я, признаться, вообще не читал ни одной книги Агаты Кристи, хотя нечаянно умудрился посмотреть когда-то несколько серий фильма.

Моя жена смотрела все подряд, не пропускала ни единой. А я приходил со службы как раз в то время, когда она включала телевизор. Мне приходилось за ужином пялиться на экран. А память у меня профессиональная. Поэтому я актрису запомнил.

Теперь Елена Анатольевна Нифонтова, видимо, активная читательница этих детективов, внезапно стала ассоциироваться у меня в голове именно с мисс Марпл. Я даже уловил некоторое сходство между актрисой и хозяйкой деревенского домика. Впрочем, черты лица и даже строение черепа у них были совершенно разные, но, наверное, имелось что-то общее в манере говорить, что ли.

Хотя тут возможно простое подражание. Даже неумышленное. Когда человек сильно увлечен каким-то своим героем, не важно, литературным, кинематографическим, эстрадным или любым другим, настоящим или вымышленным, он даже против своей воли будет стараться подражать этому идолу.

С вариантом кино это вообще проще, потому что подражать тут приходится человеку, которого видишь, а не создавать в воображении какого-то нового героя. Подражание выливается во взгляде, жестах, произношении слова, порой даже в манере мыслить и планировать свою жизнь.