той встрече заметил, что уже слышал о нем, и в знак особого расположения показал написанную песнь, а Лю Цун показал свою песнь о великой добродетели, которую Сыма Чи долго хвалил после прочтения. Потом Сыма Чи подарил Лю Цуну лук из тутового дерева и серебряную тушечницу. Закончив вспоминать, он спросил, помнит ли Сыма Чи тот случай. Сыма Чи вскочил и, согнувшись в поклоне, ответил, что благородный муж такие вещи не забывает, и он сожалеет, что не смог тогда распознать в Лю Цуне будущего правителя Поднебесной. Лю Цун сразу перестал улыбаться и холодно спросил, как семья Сыма смогла докатиться до братоубийства. Сыма Чи, понурив голову, ответил, что это воля неба, оно забрало у них империю и передало ее Хань, а он, как император, делал лишь то, что был должен. К тому же, если бы семья Сыма продолжила жить в мире, то такой бы день и не случился. Лю Цун громко засмеялся. Они говорили до позднего вечера, после чего расстались. Через несколько дней Лю Цун даровал Сыма Чи титул князя Пина, это был высокий титул. Через несколько лет Сыма Чи получил титул князя Гуйцзи. Сыма Чи думал, что Лю Цун слишком добр к нему, и быть князем без лишних забот намного лучше, чем быть императором.

Беда случилась в канун празднования нового года по лунному календарю. Лю Цун устроил для своих сановников пир, и чтобы показать величие Ханьского государства, приказал Сыма Чи облачиться в темный халат для слуг и подливать на пиру вино. Лицо Сыма Чи от стыда было красное как у рака, но все же понурив голову он прислуживал и разливал вино. Несколько видных цзиньских сановников, среди которых были Юй Минь и Ван Цзюнь, увидев, как их император подвергся жуткому унижению, не выдержали и разрыдались. Услышав рыдания, Лю Цун нахмурился, и у него испортилось настроение.

Лицо Сыма Чи от стыда было красное как у рака. Понурив голову, он прислуживал и разливал вино

По истечении нескольких дней до Лю Цуна дошли тревожные вести, что глава цзиньянского гарнизона Лю Кунь сговорился с сянбийцами о совместном нападении на Хань. Юй Минь со своими товарищами тайно поддерживали связь с Лю Кунем и планировали освободить Сыма Чи. В такой ситуации Сыма Чи представлял реальную угрозу для Лю Цуна, и тот приказал отравить Сыма Чи, убить Юй Миня и других заговорщиков.

Клятва на Янцзы

Когда Цзинь Хуай-Ди попал в плен к ханьским войскам, в династии Цзинь не осталось порядка ни среди правителей, ни среди подданных. Во многих регионах находили представителей семьи Сыма, назначали их правителями и организовывали временное правительство. Временное правительство изначально использовалось как экстренно создаваемая управленческая организация за пределами столицы в период военных действий. Но в этот раз такие организации разрослись в большом количестве. Да и императорских наследников тоже было несколько. Самой сильной считалась управа в Чанъани. Сначала начальник приказа Сюнь Фань поставил на престол князя цаства Цинь Сыма Ев Сюйчане. Затем Сыма Е опять попал под контроль начальника Юйчжоу Янь Дина и правителя области Аньдин по имени Цзя Я. Цзя Я возглавил войско и отвоевал Чанъань, а затем привез туда Сыма Е и сделал его наследником престола. Впоследствии местные управы одна за другой перестали существовать. Чанъаньская заняла ведущее место, а статус Сыма Е был признан. Сыма Е был внуком Цзинь У-ди, и было ему в те времена чуть больше десяти лет. Вскоре до Ханьского государства дошли вести об убийстве Цзинь Хуай-Ди, а Сыма Е занял место императора в Чанъани под именем Цзинь Минь-ди. Отныне столицей стал Чанъань, а не Лоян, как раньше.

К тому моменту Лю Яо, Ши Лэ, Ван Ми повсеместно вели напряженные бои, а север, по большей части, был потерян. Однако, на юге авторитет Цзинь еще был очень стабильным. Несмотря на то, что там тоже были войны, большой смуты не случилось. Символом спасения там стал князь Ланъи по имени Сыма Жуй, управлявший Цзянье (совр. Нанькин, пров. Цзянсу). Цзинь Минь-ди, посовещавшись с придворными сановниками, назначил Сыма Жуя на должность левого первого советника и великого губернатора. Он повелел ему выступить в поход и вернуть потерянные земли на севере. Цзинь Минь-ди также повысил князя Наньяна Сыма Бао, начальника округа Ючжоу Ван Цзуня и начальника округа Бинчжоу Лю Куня, а затем повелел им двинуть войска и защитить цзиньский трон. Однако же все эти указы ничего не значили.

И лишь спустя много дней князь царства Ланъя написал: «Лишь недавно район Цзяндун[9] обрел стабильность, необходимо сделать многое, и не досуг мне отправляться на север».

Князь царства Ланъя говорил правду. И был один небольшой вопрос, который постоянно занимал его мысли. Его сын Сыма Шао с малых лет был чрезвычайно умен. Однажды от императорского двора из Чанъани прибыл гонец. Князь царства Ланъя сидел, усадив сына на колени. Указывая на посланника, он спросил его: «Скажи, что дальше: Чанъань или солнце?» Сын подумал и сказал: «Солнце дальше. Из Чанъани приехал человек, но я не видел, чтобы кто-то прибыл с солнца. Очевидно, что солнце дальше». Князь царства Ланъя чрезвычайно обрадовался. На следующий день в присутствии императорских сановников он вновь спросил сына об этом, но и не думал, что сын изменит свой ответ и скажет: «Солнце близко, а Чанъань далеко». Князь царства Ланъя удивленно спросил: «Почему же ты отвечаешь, не как вчера?». А сын громко ответил: «Я могу увидеть солнце, открыв глаза, однако никогда не видел Чанъань. Очевидно, Чанъань дальше». На деле же слова сына запали ему в голову. Чанъань так далеко, ехать на север слишком тяжело. Поэтому он и не собирался отправляться на север возвращать утерянные земли.

Властьимущие не выдерживали, народ бедствовал — все во время смуты вели подпольную жизнь, всем было тяжело. Так началось великое бегство: богатые боялись, что у них все отнимут, и все они, взяв имущество, побежали на юг. Простые же люди опасались за свои жизни и тоже с детьми бежали на юг. По обоим берегам реки Янцзы скопились толпы бегущих людей. Среди них был один человек по имени Цзу Ти — глава большого семейства. Он на самом деле не мог вынести происходящего и задумался о спасении государства.

Цзу Ти происходил из уезда Цюсян округа Фаньян (совр. Цюсян в округе Лайшуй пров. Хэбэй). Он был чрезвычайно