Он достиг какого-то кухонного перекрестка и был уже далеко от подножия широкой лестницы, приведшей его сюда. Сейчас ему предстояло сделать выбор: либо идти вперед, в том же направлении, сквозь чадную мглу, либо свернуть — хоть налево, хоть направо — мимо огромных раскаленных печей, где в необъятных котлах пенилось и клокотало какое-то варево. На закопченном металле печей были вырезаны гротескные физиономии, от которых в сторону Квисса веяло невыносимым жаром. Из пустых глазниц вырывался желто-красный свет, подобно ослепительному лучу, пробивающемуся сквозь замочную скважину. Сквозь щели в печных заслонках змеились струйки дыма, добавляя едкий запах горящего угля к мешанине испарений, что поднимались от котлов высотой в человеческий рост, под тяжестью которых стонали пузатые печи.

Квисс оглянулся вокруг. Поблизости были видны лишь немногочисленные кухонные служки, стоящие на табуретах; они помешивали содержимое котлов, драили плиты, счищали сажу. Все старательно избегали его взгляда, хотя ему казалось, что каждый недомерок наблюдает за ним краешком глаза. Он вытащил из-под мышки поникшее существо и поднял повыше, чтобы в упор посмотреть на неподвижную маску.

— Куда? — спросил он.

Существо огляделось вокруг и указало пальцем:

— Туда.

Запихнув его обратно под мышку, Квисс двинулся налево, мимо массивных черных печей, сквозь источаемый ими жар. Служки, оказавшиеся на его пути, соскочили со своих табуретов и бросились врассыпную, исчезая в туманном кухонном мареве.

— Нет ли у тебя желания перейти к более усложненным вопросам? — раздался сбоку приглушенный лепет маленького существа, но Квисс не снизошел до ответа. — Дело в том, что «Куда?» — вопрос совсем уж немудрящий, ты согласен?

— Куда теперь? — Квисс поднял служку, чтобы тот осмотрелся по сторонам у другого пересечения путей; котлы остались позади, и теперь по обе стороны прохода громоздились укрепленные в полу чаны с зеленоватой накипью. Существо пожало плечами:

— Налево.

Квисс свернул в указанную сторону. Служка, зажатый у него под мышкой, подал голос:

— Это не совсем то, что имелось в виду. В сущности, простое добавление слова «теперь» мало что меняет. Со всем уважением надо сказать, что ты, мне кажется, не вполне осознал, какие вопросы следует задавать. Это совсем не трудно, надо только вникнуть в суть. По правде говоря, меня удивляет, что раньше ты не встречался с подобными задачами. Подумай как следует.

— А здесь куда?

— Туда. — Вздохнув, существо махнуло рукой, указывая путь, после чего вернулось к разъяснениям: — Возможно, я говорю больше, чем положено, но я сообщаю тебе информацию без всяких просьб с твоей стороны, а в правилах, по моему разумению, об этом ничего не говорится. В общем, от тебя требуется задавать вопросы, которые — пусть даже они на первый взгляд касаются твоих действий... твоих перемещений... — на самом деле должны сообщать тебе о той персоне, которую ты...

— Куда теперь?

— Опять налево. Понимаешь, что имеется в виду? На самом деле ты, таким образом, уясняешь для себя статус собеседника: предписано ли ему всегда говорить правду или ложь, так что... — Квисс пропускал все это мимо ушей; с нарастающим подозрением он приглядывался к уже виденному канатному транспортеру для посуды, издающему скрип и бренчание. — Ты можешь установить два пункта... нет, минуточку, если подумать, что именно ты хочешь установить... хм. Надо поразмыслить.

Квисс увидел черные печи, уродливые физиономии на раскаленном металле, необъятные котлы с варевом. С яростным ревом выдернув прислужника из-под мышки, он снова впился взглядом в маску-лицо.

— Мы вернулись туда, откуда вышли, ты, вошь безмозглая!

— Ты же ничего не желаешь слушать.

— Гаденыш! — заорал Квисс.

Сбоку от себя он заметил котел с поднятой крышкой и, рывком подняв прислужника, швырнул его в кипящее густое месиво. Завывания и вопли жертвы потерялись в плеске и клокотании. Квисс отряхнул руки и отвернулся. Почти тотчас же его окружили сотни маленьких созданий. Они вытекали из каждого закоулка кухни приливной волной в половину человеческого роста — грязные балахоны, яркие сапожки, опояски и обручи капюшонов выныривали из тумана. На долю секунды Квисс испугался, а потом пришел в неистовство и уже готовился погибнуть в схватке, прикончив столько этой мелюзги, сколько сумеет. Но тут До него дошло, что они всего лишь кланяются и простирают руки, издавая мольбы о прощении, а не злобные угрозы. Он перевел дух.

— Я говорю правду! Правду говорю, честное слово! — восклицало одно из этих созданий.

Они цеплялись за полы тех немногочисленных меховых покровов, которые он не стал снимать, спускаясь по лестнице, и дергали его за матерчатые штанины, заправленные в башмаки. Он не сопротивлялся, когда они повели его прочь между рядами котлов, никуда не сворачивая. Другие существа, прибежавшие с веревками и приставными лестницами, стали карабкаться к верху громадной печи; они тянулись к жирному краю котла, в котором, судя по всплескам и слабому писку, их незадачливый соплеменник еще подавал признаки жизни.

Коротышки провели Квисса мимо загроможденных лотков, массивных дымящихся чанов, кипящих котлов, открытых горелок и жаровен, мимо завинченных крыльчатыми гайками скороварок, обнесенных заслонками, под толстыми гнутыми трубами, сквозь шипение пара, над аккуратно утопленными в пол рельсами узкоколейки — и, наконец, он увидел впереди стену; затем его направили по ветхим деревянным ступеням к шатким мосткам, упиравшимся в маленькую деревянную дверцу. Одно из провожавших его созданий тихонько постучало, потом все они отпрянули и бросились наутек, сверкая разноцветными сапожками и топоча по деревянным мосткам; еще немного — и они растворились в тумане.

Дверца широко распахнулась. На Квисса в упор смотрел сенешаль замка.

Это была высокая худая особь неопределенного возраста, с безволосой серой кожей, закутанная в длинный черный плащ без всяких украшений, если не считать подвешенной на шнурке маленькой серебряной вилки с перекрученными зубцами, которая покоилась на черной груди. У сенешаля были удлиненные глаза с сероватыми белками, как будто растянутые в обе стороны; создавалось впечатление, что глазные яблоки, прикрытые веками, были размером с кулак.

В правом глазу умещались два зрачка, расположенных в ряд.

— Что надо? — неприветливо бросил он, завидев Квисса.

— Будто сам не знаешь, — сказал Квисс, подбоченясь и подавшись вперед; он дерзко смотрел прямо в лицо сенешалю, который загораживал собою вход в контору. — Наверх до сих пор не подается тепло; мы замерзаем и не можем продолжать эту дурацкую игру. Если невозможно прогреть верхние помещения, надо оборудовать игровой зал несколькими этажами ниже.

— Нельзя. Котельная на ремонте. Скоро заработает на полную мощность. Потерпите.

— Да сколько же можно терпеть?

— Механики трудятся изо всех сил.

— Собираются отогревать наши трупы?