А вокруг уже вовсю кипела, бурлила, переливалась через край полноводная местная жизнь – недаром торговый город Рамзавазан называли яхонтом Ласкового моря. Здесь встречались и расходились торговые пути, сухопутные и морские, блестели под ярким солнцем орихалк и серебро, мешались наречия, народы и языки. Здесь покупалось и продавалось всё – товары, удовольствия, рабы. А сверху на всё это царство наживы, на всю эту разномастную суету лениво посматривала Зирна, внушительная курящаяся гора. Посматривала уже не одну тысячу лет. Временами, видимо устав от увиденного, она извергала пламя и выжигала город вместе с накопившейся скверной, но люди всё равно возвращались. Слишком удобно было здесь и торговать, и покупать, и кривить душой, и лицемерить…

Властилена между тем оставила позади пирс с его суетой, поднялась по вырубленным в скале ступеням и двинулась по узкой улочке, что круто змеилась от моря. Внизу, уже во всей красе, была видна панорама порта: длинный, изогнутый дугой причал, безвольные, на привязи, суда, мутная вода, лениво плещущая в борта. Зато на свободе, за молом, море играло волнами, пенно кипело жизнью и напоминало цветом давешний зумсенханский изумруд.

– Ну красота! – восхищённо шепнула Властилена, будто не смотрела на это море две недели подряд.

Вдохнула всей грудью бриз и ускорила шаг – пребывание на суше, пусть даже и недолгое, ощутимо шло на пользу телу и душе. Будущее выглядело понятным и ясным. Завтра она наймёт лодку, и гребцы повезут её вверх по ленивой реке Каймарис. Несколько дней пути – и она окажется во владениях племени Белжутри, Тех, Кто Поклоняется Богу Огненной Жёлтой Звезды.

А там…

Главный храм – это ангар для гравилётов, а грозные жрецы – бортмеханики и пилоты. Полчаса – и она дома.

Только пока всё это в будущем. Сейчас Властилене хотелось одного – смыть двухнедельную солёную грязь и съесть что-нибудь, отличное от бобов с солониной. А потому, заметив постоялый двор, Властилена, не задумываясь, вошла. Не торгуясь, заплатила и скоро уже блаженствовала, отмокая в огромном, давно выщелоченном дубовом чане. От ароматного пара тело казалось невесомым, не осталось ни волнений, ни желаний, ни забот, лишь истомная пустота. Хотелось одного – подольше не вылезать. Только голод заставил Властилену закончить мытьё, одеться, снова спрятать под шляпу роскошные волосы. Рослая, стройная, в мужской одежде, она решительно направилась в трактир. Гордая осанка, на поясе клинок – сразу и не распознаешь, что баба.

Время как раз было обеденное, народу в заведении хватало. Матросы, торговцы, гостиничные постояльцы, воришки, какие-то совсем уже непонятные личности. Трапезничали обстоятельно. Пенилось пиво, играло вино, слышались разговоры и громкий смех. Сквозь сизый табачный ядрёно-плотный дым больными светлячками мерцали хилые свечи.

– Эй, трактирщик!

Без труда ориентируясь в кутерьме, Властилена отыскала местечко за стойкой, пододвинула локтем сладко дремавшего морячка и скоро сделала заказ: пиво, студень, бараний суп, томлёная, начинённая кашей птица. Ну и конечно, какой может быть обед без взвара и пирога?.. Чтобы заказ прозвучал убедительней, она подкрепила слова монетой. Даром что маленькой, зато блестящей и звонкой.

Трактирщик привычно взял монету на зуб, кивнул и для начала выставил внушительный глиняный кувшин и глиняную же объёмистую кружку:

– На здоровье. Студень сейчас принесут…

Пиво было густое, наваристое, с белоснежной пеной. Холодец – щедро сдобренный чесночком, с ядрёным хреном. А потом трактирщик принёс огнедышащую похлёбку, и для голодной Властилены всё окружающее исчезло.

Однако, когда дело дошло до взвара и пирога, благолепие нарушил самоуверенный голос:

– Ну что, красавица, выпьем?

На плечо Властилены легла цепкая рука, она почувствовала запахи кожи, мужского пота и стали.

– Ты ошибся, приятель, – даже не повернув головы, проговорила она. – Красавица не пьёт. Ступай себе.

– Нет, клянусь моим клинком, ты выпьешь со мной!

Голос приблизился, запах стал сильней. Властилена обернулась и вздрогнула от омерзения. Наглая рожа, похотливый взгляд… А ещё серебряная, хитрой формы серьга, троекратно продетая сквозь левое ухо.

Перед ней стоял добытчик из клана Душеедов, безбожно промышляющих живым товаром. Ибо противно это всем законам, божеским и человеческим, – превращать свободных людей в бесправных рабов. Вот уж кого Властилена на дух не выносила! Да к тому же вкусный пирог спокойно доесть не удалось!..

– Да, приятель, ты здорово ошибся, – нехорошо усмехнулась она. Прищурилась. Плавно повела рукой. – Только больше ошибаться не будешь. Никогда.

И ничего вроде не изменилось. Всё тот же шум, гам, смех, красные рожи, проглядывающие сквозь сизую завесу. Однако Душеед как-то вдруг поскучнел, вроде даже стал меньше ростом, разом потерял всю свою наглость. Неудивительно. Властилена накинула ему на шею невидимую удавку, ощущавшуюся как натянутая струна. Не так шевельнись – разрежет кадык, вскроет кровотоки, явит позвонки… Или, наоборот, придушит мучительно и беззвучно, так что будут в кровь искусанные губы, мокрые штаны и ужас в гаснущих глазах…

А Властилена, решив понапрасну не обделять себя, прикончила-таки пирог, со вкусом допила взвар и посмотрела наконец на сникшего Душееда:

– Что притих? Давай уже, веди, хвастай добычей.

Она знала: ждал небось, гад, базарного дня, чтобы на невольничьем торгу подороже продать свой товар. Мужчин, женщин, девушек, юношей, детей. Пленников войны, жертв бедности… А нередко и свободных людей, силой загнанных в неволю. За такое преступление смертью карать надо. Однако вначале стоит подумать о свободе и жизни…

– Идём… госпожа, – кое-как просипел Душеед, судорожно кивнул и, прижимая дрожащие руки к горлу, повёл Властилену на внутренний двор.

Там под низким, забранным решётками навесом ждали своего часа пленники. С пару дюжин скованных одной цепью людей. Снаружи, неподалёку от двери, расположились двое – варили что-то в чумазом булькающем котелке. У каждого в волосатом ухе мрачно отсвечивала серебряная серьга.

– А, вот и ты, – обрадовался один при виде Душееда, взмахнул приветственно рукой… и тут же замолчал: Властилена, едва заглянув под навес, без колебаний забрала его жизнь.

Та же участь постигла и второго. Даже не вскрикнув, он упал лицом в костёр, рыжая борода разом превратилась в факел.

– Открывай, – негромко велела Властилена.

Душеед вложил в замок тяжёлый ключ, обшарпанная дверь с похоронным скрипом отворилась. Ни дать ни взять отверзлись ворота в ад: внутри было тесно, царила полутьма, воняло отправлениями человеческого тела. А ещё – страхом, ужасом, безнадёжностью, тоской. Всё здесь убивало волю, разрушало жизнь, насиловало саму суть божественной природы.

– Освободи всех, – опять негромко велела Властилена, и Душеед принялся размыкать на шее пленников замки, снимать ржавые ошейники.