– Потерпи… – И конечно, она ничего не понимала или делала вид, что не понимает. – Не успеет миновать один дзиккан, как припухлость спадет. А пока все тихо, я к Старухе схожу. Здесь недалеко. А вы ждите.

И вышла, нет выпорхнула – по крайней мере, так показалось Натабуре. Мелькнули лишь знакомые пятки.

После нее в хижине остался сладкий запах, очень похожий на запах щенка. Язаки оказался коварней: пока суть да дело, пока Натабура вздыхал, мялся и страдал, он умудрился сожрать весь сыр и беззастенчиво принялся за хлеб. Натабура отобрал свою долю, откупорил кувшин и обнаружил густое, как соевое масло, ячменное чанго. Молодец зеленоглазая! И сколько Язаки ни просил, оставил ему в награду за жадность всего лишь два глотка.

– И то много… – произнес он задумчиво, игнорируя нытье Язаки, хотя понимал, что его друг так же мало отвечает за себя, как и щенок. Тот на зависть Язаки получил от Натабуры здоровенную горбушку и, мотнув хвостом, вспорхнул подальше от греха на балку под крышу. Уселся там, обхватил добычу передними лапами и принялся грызть, поглядывая на Язаки блестящими глазами, явно воспринимая его как конкурента в борьбе за еду.

– Чего делать-то будем? – спросил Язаки, обследуя стол на предмет крошек и с жадностью поглядывая, как щенок уничтожает горбушку. Если бы не Натабура, он бы беззастенчиво отобрал ее у щенка и запихнул в свое бездонное брюхо.

– Хоп… Ждать… – философски кивнул в потолок Натабура, с тоской думая о зеленоглазой. – Больше делать нечего.

От пива и еды его непреодолимо клонило в сон.

Вначале Натабура еще ощущал, как над ним копошится щенок, роняя крошки на лежак. За дверью ходили неутомимые стражники. Невдалеке голосил петух. Шумела далекая река, и ветер качал сосны. Потом все завертелось, пропало, и Натабуре приснилась зеленоглазая – как будто она рассказывает, как именно устроить побег. Он даже не знал, как ее зовут, но во сне у нее оказалось очень хорошее имя. Только он это имя тут же забыл. Потом вспомнил и снова забыл. И если бы не щенок, снова бы вспомнил. Щенок слетел вниз и, косясь на Язаки, по-деловому забрался под бок Натабуре, свернулся и, глубоко вздохнув, спокойно уснул. Натабура, приоткрыв глаза, наблюдал за ними.

– У-у-у… гад… – погрозил Язаки. – Попадешься мне…

Самое время было убираться – жратвы больше нет и не предвидится, девчонка все равно не придет, а если даже и явится, хуже не будет, возьмем с собой. Будет обеды готовить. Ёми заняты погребением. Стражников только двое. Щенка съедим по дороге. Надо двигать. И беззастенчиво растолкал Натабуру:

– Вставай!

– Пора? – удивился Натабура, поднимаясь легко и ровно. Кусанаги почему-то находился уже в правой руке, которая совершенно не болела. Годзука от радости мурлыкал. Можно было пускаться в путь и совершать подвиги.

Щенок, что удивительно, даже не проснулся, развалился во всю длину – черный-черный, только рыжие брови, два рыжих симметричных пятна на груди да такого же цвета брюхо. Афра, решил Натабура. Точно – Афра. У Платона есть такая страна – Африка. Афра! Пусть! Пусть будет по Платону – Афра!

– Пора!

Они энергично принялись копать. При этом стражники, как ни странно, притопали и даже стали помогать добрым советом, чем страшно удивляли Натабуру до тех пор, пока он не полез в подкоп и не застрял в нем. Застрял же он потому, что увидел у себя под носом чьи-то грязные волосатые ноги и криво скроенные штаны. А когда посмотрел вверх, то понял, что принадлежат они не кому-нибудь, а самому вождю Хан-горо, рядом с которым стоит Кобо-дайси, все в том же допотопном китайском панцире кэйко и с яри в руках.

– Во как?! – удивленно произнес вождь. Челюсть у него отвисла, а глаза поглупели. – Привет!

– Привет, сейса, – вежливо ответил Натабура, чувствуя, как Язаки предпринимает воистину титанические усилия, чтобы пропихнуть его вперед. К нему, надо думать, присоединился Афра – что-то острое вцепилось в пятку, да так больно, что Натабура брыкнул ногой, но боль не исчезла. «Противный щенок, – успел подумать он. – Кими мо, ками дзо!»

Вождь Хан-горо стоял с медузьим лицом и ничего не говорил. А Кобо-дайси крякнул от удовольствия:

– Прощай! – И замахнулся что есть силы.

Если в жизни бывают чудеса, то они не столь редки. По крайней мере, в Нихон.

Натабура зажмурился. Прошло мгновение, еще одно и еще, и его поразила тишина – не удар, который неизбежно должен был последовать, а именно тишина – словно на деревню накинули ватное одеяло. Даже белая Нангапарбата затаила дыхание. Впрочем, смерть была бы мгновенной, потому что Натабура уклониться не мог, а Кобо-дайси, мстя за Такаудзи и Антоку, целился точно в голову. К тому же стражники, видя бедственное положение пленника, тоже решили приложиться, но их дубины застыли точно так же, как и яри.

Натабура выскочил из подкопа, как пробка из кувшина, вытащив за собой Афра, который, как пиявка, вцепился в правую ногу, и страшно удивился. Все вокруг оказалось замерзшим: и вождь Хан-горо, и Кобо-дайси, и даже его яри, которое странным образом застыло в воздухе лезвием вниз, не говоря уже о дубинах ретивых стражников. Их налитые кровью глаза безучастно взирали на мир. Трудно было понять, видят они что-либо или нет. – Хоп!!! Уродский нэко! – Натабура с размаху пнул Кобо-дайси в задницу. – Хитрая лиса! Кими мо, ками дзо!

Афра отлетел в ближайшую крапиву и выбрался оттуда страшно довольный, воспринимая происходящее как самую увлекательную игру. Очертя голову ринулся в драку.

Его взрослые собратья – крылатые тэнгу – валялись тут же под забором – то ли спали, то ли просто не реагировали на шум.

«Или я убит, – оторопело подумал Натабура, увернувшись от щенка, который снова метил в пятку, – или мне снится. Может быть, только в стране ёми так умирают? Тогда это очень странная страна и странная смерть». Он ущипнул себя и понял, что не грезит наяву, вот только окружающий мир уснул. Уснул даже огонь в очаге. Не обращая внимания на щенка, он осторожно заглянул в хижину напротив, которая оказалось пустой, а огонь выглядел как нарисованный. Осмелев, Натабура даже осторожно потрогал его – пламя было холодным, как вчерашние угли, а еда на столике перед очагом – еще теплая. Сюда бы Язаки, не успел подумать он, как Афра бесцеремонно плюхнулся в чашку с едой подняв море брызг.

И тут снаружи раздались звуки машущих крыльев. Тень мелькнула в конце кривой улицы. Натабура бросился следом. Щенок, не без сожаления оставив обед ёми, – за ним. Когда Натабура добежал до поворота, там уже никого не было. Тогда он понял, что это пролетела волшебная птица о-гонтё, которая всегда предвещает встречу с демоном или духом. В общем, с неприятностями.

* * *

Горная Старуха ждала их за околицей, где ветер крутил мокрый снег и раскачивал ветви деревьев. Тяжелые тучи неслись низко, цепляясь за горы и проваливаясь в расщелины.

Натабуре стало стыдно – стрелять в демона? Самое бесполезное занятие!