Живя в Ленинграде, он надумал завязать крепкие моногамные связи. И вскоре его везде стала сопровождать какая-то девица пэтэушного вида - крашеная блондинка с повадками малолетней бляди. Откопал он ее в компании одного из фанатов СКА, проживавшего в Невском районе.

Как-то я зашел к Пабло, который жил на Бронницкой улице, недалеко от «Техноложки», и застал у него Портвейна с его девицей. Портвейн спал пьяный на кровати, а Пабло и девица смотрели телевизор в ожидании трансляции футбольного матча. Я тоже забежал к Пабло посмотреть футбол, так как не успевал добраться до дома к началу трансляции. Вскоре подтянулся фанат «Зенита» Комиссар с явным желанием выпить.

- Может, скинемся, а? Я сбегаю в магазин… А чего так-то сидеть? Скучно же, - стал он подначивать нас.

Я не хотел выпивать, да и общался со всей этой компанией уже по инерции. Я к тому времени прекрасно понимал, что если хочу добиться чего-нибудь в жизни, то должен сменить круг общения. Пьянки, тупое времяпрепровождение - все это начало сильно меня тяготить. Я готовился к поступлению на исторический факультет, и мне было жалко тратить часы на бесцельное шатание по улицам, распитие спиртного и прочее. Однако я еще не созрел для того, чтобы раз и навсегда порвать все связи со старой компанией.

Началась трансляция матча, играли, кажется «Спартак»-ЦСКА. Комиссар не унимался.

- У меня есть рубль двадцать! - торжественно провозглашал он.

Мы сбросились, но на две бутылки «Кавказа» полученной суммы все равно не хватало.

- У Портвейна есть рубля два, - заявила его девица. Мы стали будить Портвейна - бесполезно, он спал, как труп. Тогда Комиссар предложил девице:

- Так сделай ему минет! И он от приятных ощущений проснется…

Та пожала плечами, мол, почему бы и нет, расстегнула молнию на джинсах Портвейна и начала его будить. Мы сидели рядом и смотрели футбол, характерный шум стадиона из телевизора время от времени дополняли звуки то ли чавканья, то ли чмоканья.

Через минут семь девица заявила:

- Ребята, он не просыпается!

Я оторвался от матча, по губам девицы была размазана дешевая помада, Портвейн лежал со спущенными штанами, и обслюнявленным вялым членом.

- Ладно, тогда я сбегаю за одной бутылкой, а на оставшиеся деньги куплю закуси, - сообщил Комиссар, оделся и убежал. Минут через двадцать он вернулся довольный, в приподнятом настроении, в каком всегда пребывают любители выпить в преддверье пьянки.

- Взял без очереди, - с гордостью в голосе сообщил он и достал из кармана куртки бутыль. - А вот в продовольственном магазине меня без очереди не пустили, бабки раскричались. Какой счет-то?

- Ноль-ноль пока.

- А Портвейн все спит?

- Да, как видишь.

После стакана бормотухи Комиссара потянуло на женский пол, и он вновь вспомнил о существовании подруги Портвейна.

- Сделай мне минет, а? Я все же в магазин бегал…

- Ладно, давай… пока он не проснулся. Здесь тебе это сделать или ванной? - девице было лень ломаться.

- Давай здесь, а то я и так двадцать минут матча пропустил, - заявил Комиссар.

Мы с Пабло делали вид, что, кроме футбольного матча, нас ничего не волнует.

Девица управилась с Комиссаром минуты за три, на ее губах опять была рамазана помада. Проснулся Портвейн. Проснись он на две минуты пораньше, быть ему свидетелем сцены, которая бы вряд ли его воодушевила.

- Проснулся, милый! А мы тебя будили и так, и эдак, а ты все спишь и спишь. Ребята выпить купили. Вставай давай, первый тайм уже заканчивается, - захлопотала девица Портвейна.

Портвейн обвел нас самодовольным взглядом, мол, вон как обо мне заботится моя будущая жена…

Вскоре Портвейн все же прознал, чем занимается его невеста, когда он спит пьяный. Однажды он проснулся раньше…

Утешился Портвейн в объятиях одной зенитовской девицы. Правда, сделать это было не трудно - кроме Портвейна, ее никто не хотел - толстая, с огромной жопой, покрытой угрями кожей, где кончается ее грудь, а начинается живот, сразу было и не разобрать… Поэтому Портвейн не удивил нас сообщением, что его новая подружка оказалась девственницей.

Во что вылился роман Портвейна с этой девицей, я не знаю, так как вскоре порвал с этой компанией.

В принципе нарисовать портрет «среднестатистического фаната» середины 80-х довольно легко. Это - пьющий молодой человек, без постоянной работы, а значит - без стабильного заработка, склонный к мелким кражам. То есть это человек, который находится в «пограничном состоянии»: еще шаг, и он окажется на дне или в тюрьме. Многие этот шаг сделали и вскоре оказались на дне, а то и в могиле, вырытой для неопознанных трупов.

Верблюд, Клоун, Фильтр, Портвейн, Фашист не были моими друзьями. Но я не мог не общаться с ними. Если бы я игнорировал их, то меня бы просто отвергла тогдашняя фанатская среда. То есть поддержание знакомства с такими персонажами было просто частью фанатского ритуала.

А дружил я совсем с другими ребятами, которые были младше первого поколения фанатов года на два - на три, но в ранней молодости это - значительная разница. Сократес, Смолин, Копеечник, Доктор, Противогаз, Рулет, Фюрер (Дюрер), Макс Пацифик - были совсем не похожи на парней, вроде Верблюда. Для нас, во всяком случае - для меня, на первом месте было то, что мы называли «движухой» (потасовки, выяснение отношений с конкурентами), а на втором - игра: футбол, а для меня - хоккей. Конечно, мы тоже выпивали, иногда очень крепко, но для нас это был не более чем ритуал, а не потребность. После каждой такой выпивки мы приходили в себя несколько дней.

Те, кто пришел в фанатизм ради движухи и игры, сумели выжить в суровые 90-е, а кое-кто не только выжить, но и неплохо устроиться в этой жизни. Так, Сократес создал свое адвокатское бюро, Доктор стал хозяином стоматологической клиники, Пацифик из ларечника превратился в хозяина сети магазинов…

Причем и Сократес, и Доктор продолжают ходить на футбол, а иногда и ездить за командой, точнее - летать.

А те, кто пришел в фанатизм ради выпивки, давным-давно сгинули. Тот же Комиссар, которого я свел с фанатами, погиб, он вел автомобиль пьяным и разбился. Мы учились в одном классе, он был примерным учеником, мальчиком из хорошей семьи, занимался спортом. Но никогда не отличался твердым характером, самостоятельностью. Он всегда хотел находиться в окружении сильных, крутых. Это его и подвело: те, кого он принял за крутых, частенько допивались до скотского состояния.

Да, фанатов того времени нельзя представить без алкоголя, без пьянок. Трезвенников среди нас не было, это точно. Однако для нас возлияния и показное хулиганство были просто частью общего эпатажного поведения. Мы, сознательно или нет, бросали вызов той действительности, которая нас окружала. Все были серыми, а мы носили цвета, все старались быть правильными, не высовываться, а мы пили, дрались и хулиганили. В советской системе люди знали, что с ними произойдет через год, два, через десять лет. Это называлось «уверенностью в завтрашнем дне». На самом деле в их жизни просто ничего не происходило, каждый день одно и то же, а летом - отпуск на Черноморском побережье. А в нашей жизни была Игра. Мы никогда не планировали ничего наперед, так как не знали, вернемся ли с ближайшего выезда или нет. Мы жили, рискуя. Кто-то выиграл, кто-то проиграл. А разве должно быть иначе?