– Я представляю «Бэлтимор сан», – объявил он. – Не кажется ли вам, господин полковник, что за последнее время слишком много стало заказных убийств? Особенно много стали убивать людей, не согласных с политикой правящего режима.

– Назовите фамилии убитых противников режима. У меня нет данных о массовых убийствах.

Иностранец смешался, но сдаваться не хотел:

– Но согласитесь, что убийство Иноземцева – это вызов общественности, которая уже не верит в то, что Россия когда-нибудь станет демократической страной! Согласитесь, что в демократической стране невозможно иметь такие убийства!

– Как я понимаю, вы из Соединенных Шатов? – спокойно спросил Евдокимов.

– Да, – ответил господин в клетчатом пиджаке.

– Ваша страна является демократической?

– Уже двести сорок лет, – с гордостью ответил он.

– А когда убивали Джона Кеннеди, его брата Роберта Кеннеди, Мартина Лютера Кинга, помывочнойваша страна была демократической? А когда сто лет назад погиб мой любимый писатель Джек Лондон, кстати, член социалистической партии, власти почему-то поспешили объявить его смерть самоубийством. А ведь в то же время погибли при странных обстоятельствах все руководители социалистической партии. Я могу назвать десятки политических убийств, совершенных в Америке в последние годы. И никто не пытался их расследовать. У нас тоже случались подобные преступления, я признаю. Но куда реже, чем в вашей стране. И все они раскрыты, а преступники осуждены.

– Вы не ответили на мой вопрос! – напомнил американец.

– Какой вопрос? Вы не спрашивали, а утверждали, что в демократической стране невозможны политические убийства. Я все же счел необходимым ответить и, как мне кажется, раскрыл тему достаточно подробно.

– Заказчик убийства Иноземцева будет найден? – выкрикнула с места девушка с зеленой челкой.

– Мы над этим работаем, – ответил Евдокимов.

Конференция продлилась почти полтора часа. Евдокимов возвращался в управление, когда ему позвонила Рита.

– Я смотрела, – сказала она. – Мы все на кафедре собрались. Ты такой красивый и мужественный. У нас есть доцент Семирядова. Она особенно восхищалась, а когда ей сказали, что полковник Евдокимов – мой муж, она уставилась на меня, пытаясь, очевидно, понять, что ты во мне такого нашел.

Вере позвонил секретарь городского комитета партии «Гражданское большинство» Михаил Борисович Геллер и сообщил, что в отношении госпожи Бережной у них принято определенное решение. Когда же удивленная Вера попыталась узнать, в чем заключается это решение, Геллер ответил, что это очень важное решение не только с политической точки зрения, а вообще, и важное оно в первую очередь для самой Веры. Потому это не телефонный разговор, и подробности он изложит лишь при личной встрече. И госпожа Бережная должна приехать как можно скорее.

Вера ответила, что у нее сейчас нет времени куда-то ехать – очень много работы. Михаил Борисович повздыхал и согласился прибыть к ней в офис.

– Но предварительно я должен задать вам несколько вопросов, – заявил он, – для того чтобы убедиться: с нами вы или нет.

– С «нами» – это с кем?

– С гражданским обществом! Вы вообще представляете себе, что такое «гражданское общество»? Что обозначает этот термин?

– Насколько я знаю, это либеральная идея. Под гражданским обществом либералы понимают общество собственников. Потом от этого отказались и признали право быть членами общества и для неимущих. Но это уже либерально-демократическая идея.

– Какая путаница у вас в голове! – изумился Геллер. – Но ничего, мы вас просветим. А для начала небольшой ликбез. Либеральное общество… Тьфу ты! Сбили вы меня! Конечно, гражданское общество – это общество, в котором каждый его член занимает активную гражданскую позицию. Интересы гражданского общества выше интересов государства, которое само по себе является репрессивным аппаратом. Основная борьба в наше время разгорается между государством и обществом. Я имею в виду Россию, потому что во всем цивилизованном мире общество уже победило. Ну ладно, будем считать, что вводная лекция прочитана. А встречаться надо. Дело в том, что на политсовете нашей партии, куда я доложил о встрече с вами, принято решение заказать вам независимое расследование. Дело в том, что некоторые члены нашего политсовета слышали о вас и высокого мнения о ваших способностях… Знали бы они, какая путаница у вас в голове! Так вот, госпожа Бережная, я хотел с вами встретиться, чтобы это сообщить…

– А вы уже сообщили, – напомнила Вера.

– Правда? – искренне удивился Михаил Борисович. – Ну тогда можно не ехать. Продолжим. О чем мы? Ах да… Так вот, решение принято и даже выделена некоторая сумма на ваши исследования. Простите, на ваше независимое расследование. Вы поняли, о расследовании чего я говорю?

– Вероятно, о расследовании убийства председателя вашей партии. Не расследовать же, кто похитил буженину из партийного холодильника.

– Ну, это мы сами как-нибудь. Вообще у нас постоянно что-то пропадает, – пожаловался Геллер. – То бумага для принтеров, то сам принтер, теперь еще эта чертова буженина…

– Камеры не пробовали установить?

– Это мысль! – обрадовался Геллер. – А это дорого?

– Не так чтобы очень. Но всегда можно сэкономить на организации митинга.

– Митинги – это святое, – возмутился Геллер. – Так о чем я? Вы можете гарантировать положительный результат вашего расследования?

– Смотря что вы понимаете под этим. Дело в том, что преступники уже задержаны и дают показания…

– Вы что, верите в этот бред? – не дал ей договорить Геллер. – Я смотрел эту так называемую конференцию. Начнем с того, что этот так называемый руководитель Следственного комитета оскорбил американского журналиста, которого я хорошо знаю лично и которого действительно до глубины души волнует все происходящее в нашей стране. Во-вторых, нам стало известно, что под видом убийц обществу хотят предъявить каких-то маргиналов, чуть ли не бомжей…

– А вы считаете, что убивать могут только члены общества, а маргиналы не могут? – усмехнулась Вера.

– Я не это имел в виду. Я хотел сказать, что мы заинтересованы в том, чтобы настоящие убийцы были найдены. Вы понимаете, какое опасное дело мы вам поручаем? Ведь противостоять вам придется насквозь прогнившей системе госбезопасности. Это опасно, я понимаю, но и вы должны понимать, что за вами все гражданское общество, все честные люди страны.

– Но…

– Не перебивайте меня! Что за манера, право слово! Дело в том, что на этой, с позволения сказать, пресс-конференции всплыло имя полковника ФСБ Кожемякина. А я хорошо знаю его. Он меня допрашивал почти тридцать лет назад. Как он изощренно издевался, гад! Дело в том, что я был послан на учебу в Америку и защитил потом там диссертацию, потому что наш ВАК – это сборище недоумков. Впрочем, эта комиссия и сейчас состоит из одних недоумков, хотя тенденция меняется. Так вот, находясь в Штатах, я дал одно неосторожное интервью. Когда меня спросили, являюсь ли я членом коммунистической партии, потому что за границу выпускают лишь коммунистов, я был вынужден признать сей прискорбный факт, но пообещал по возвращении в СССР публично сжечь свой билет на Красной площади. И вот этот полковник, а тогда еще старший лейтенант, вызвал меня и гнобил всячески, спрашивая, когда состоится публичное аутодафе моего партийного билета. Представляете? Он даже потребовал, сволочь такая, чтобы я принес ему текст своей диссертации. Я принес. А что делать? А он читал и хохотал. Прямо при мне хохотал! Вы представляете? Я хотел в глотку ему вцепиться и порвать на куски этого варвара, этого изверга, этого тупого опричника…