Следователь ФСБ полковник Кожемякин позвонил, когда он уже ехал в машине, что говорило о том, что не обо всем можно сообщать по телефону открытым текстом. Даже по служебному телефону.

– Опередили вы нас, Иван Васильевич, – сладким голосом произнес Кожемякин. – Как бы нам увидеться с вами?

– Завтра с утра приходите ко мне в кабинет, посмотрите на меня, а я на вас.

– Иван Васильевич, но вы же понимаете, о чем я! Нам надо поговорить.

– Ах, поговорить! Тогда приходите ко мне в кабинет к десяти утра, тогда и поговорим. А сейчас домой еду: рабочий день закончился. Жена грибной супчик приготовила.

– Я знаю…

– Откуда вы знаете про ее супчик? – подозрительно спросил Евдокимов.

– Я не про это, я про то, что вы сейчас направляетесь в управление на Фонтанку, чтобы, по своей привычке, контролировать все важные дела самому. Вы хотите присутствовать при опросе важного свидетеля.

– Хочу, – признался Иван Васильевич.

– Я тоже должен присутствовать.

– Отдыхайте, товарищ Кожемякин, – посоветовал Евдокимов. – Вы же и так в курсе всего, что у нас в управлении происходит.

– И все-таки…

– До свидания.

Но едва полковник Евдокимов вошел в приемную, то сразу увидел Кожемякина. Фээсбэшник поднялся из кресла и шагнул навстречу:

– Что вы такой невеселый, Иван Васильевич?

– Да ночью таракан приснился, и я все думаю, к чему бы это.

– Не надо так, – поморщился Кожемякин. – Мы вас ценим, и про ваше остроумие нам тоже хорошо известно. Но нельзя же так! Ведь одно дело делаем.

Евдокимов открыл дверь кабинета, но остановился на пороге, не пропуская нежеланного гостя.

– Мы же встречу на утро назначили. Так что завтра милости прошу.

– А если вам из Москвы позвонит председатель Следственного комитета и разрешит мне присутствовать при разговоре со свидетелем?

– Вот когда позвонит…

Евдокимов попытался закрыть дверь, но Кожемякин не дал:

– И все-таки давайте согласуем наши действия…

– Хорошо, – сдался Евдокимов и пропустил настойчивого гостя в свой кабинет.

Затем подошел к своему столу и, усаживаясь в кресло, спросил:

– Тогда, чтобы не откладывать в долгий ящик, скажите мне, товарищ полковник, как получилось, что Иноземцева вообще убили в нашем городе? Странно, конечно, что он был без своей личной охраны, но ваше ведомство наверняка осуществляло за ним наружное наблюдение.

– Я не могу ответить на этот вопрос, – быстро ответил Кожемякин.

– О чем тогда с вами вообще разговаривать, если вы не желаете отвечать на самые простые вопросы, ответы на которые известны и ребенку? Вы следили за ним, но его застрелили. Как это вообще могло произойти?

Кожемякин нахмурился, помолчал какое-то время и проговорил:

– Его вели двое. И надо сказать, оба не новички. Один следовал за Дмитрием Захаровичем на своих двоих, второй – на машине. Время от времени они менялись. Один даже на «Щелкунчике» побывал. Потом они ждали, когда Иноземцев с барышней выйдут из ирландского паба. Последовали за ними в сторону площади Труда. Наш сотрудник шел за ними, вдруг Иноземцев с девушкой развернулись и пошли ему навстречу. Не разворачиваться же было и ему? Улочка совсем пустая была. Наш сотрудник спокойно дошел до площади. Машина уже стояла на светофоре, потом машина повернула. Но, как вы помните, площадь Труда – с односторонним движением, и в обратную сторону надо двигаться по набережной Крюкова канала, потом поворот налево и въезд на Поцелуев мост. Наш автомобиль пропустил встречный поток транспорта, потом остановился у газона на набережной канала. Сотрудники поменялись местами. Тот, что пешком шел, сел за руль, а второй рядом. Когда они подъехали к повороту, там уже стояло несколько машин. Прошло всего минут пять, может, даже меньше, как Иноземцев выскользнул из-под наблюдения. Короче говоря, в это самое время его и убили. Когда наши выбежали на мост, то увидели лежащее тело. Убийц и машины, на которой они прибыли, уже не было. Один сотрудник вернулся в машину, доложил и начал преследование, к сожалению, неудачное – преступники уже свернули в переулок Якубовича, а потом спрятались во дворе. Второй сотрудник забрался в кабину автоэвакуатора…

– Понятно, – кивнул Евдокимов. – Только народ считает, что это…

– Знаю, что говорят в народе, – поморщился Кожемякин. – На заборах тоже много чего пишут. Но, во‑первых, говорит об этом не весь народ, а во‑вторых, даже у тех, кто распространяет подобные слухи, никаких фактов, подтверждающих участие госслужбы, нет. Даже наоборот, факты говорят о том, что покушение было совершено абсолютно не профессионально, исполнено людьми, которые никогда раньше этого не делали.

– Колюжный сидел как раз за убийство, – напомнил Евдокимов.

– Бытовуха, помывочнойвы же знаете, – отмахнулся Кожемякин. – После совместной попойки с приятелем повздорили, что-то не поделив. Один схватился за нож, второй – за молоток. Не мог же Калоша переквалифицироваться из хулигана и уличного грабителя, кем он был до своей последней отсидки, в профессионального киллера, который вдруг получает заказ и даже аванс в пару сотен тысяч долларов? Убивает запросто Иноземцева, бросает пистолет в воду, когда мог успеть избавиться от него в другом месте… На отстрелянных гильзах нет его отпечатков, словно пистолет заряжал не он, а кто-то другой. Вам это не кажется странным?

– Очень даже кажется, мне и Бережная об этом говорила.

– Кстати, о ней, – оживился Кожемякин. – В нашей конторе Веру Бережную уважают, конечно, за героическое прошлое, но сейчас она лезет не в свою тему. Вы уж передайте ей, что, если будет путаться под ногами, у ее конторы возникнут проблемы с лицензированием. Закроют ее. И что тогда? Сотрудники ее останутся без работы. Один мужичок там, правда, прелюбопытный имеется. Мы его у себя пристроим.

– Окунев, – догадался Иван Васильевич. – Не пойдет он к вам.

– А куда он денется! Мы умеем убеждать.

В дверь постучали, на пороге появился оперативник, который ездил во Всеволожск за водителем автоэвакуатора:

– Товарищ полковник, свидетель Белых доставлен.

– Давай его в кабинет Еремина. Хотя погоди. Бери Еремина, и заводите свидетеля ко мне. У меня посолиднее будет. И еще… В доме, где Колюжный взорвал себя, вы хорошо все посмотрели? Все перевернули?

– Конечно. Но там после взрыва все вверх дном. Но мы даже доски пола подняли, там керамзит был засыпан для утепления – и в нем порылись. Ничего не нашли.

Оперативник вышел.

– Так мы все решили. Я останусь? – спросил Кожемякин.

– Нет, – решительно ответил Евдокимов.

– А если вам позвонит председатель Следственного комитета?