– Ты сожалеешь о своем обете? – спросил тот. В голосе его прозвучало сочувствие, но слышались в нем и стальные нотки.

Именно эта твердость и снискала ему его имя. «Петр», иначе «камень», так назвал его сам Христос, сделав апостолом, опорой и фундаментом новой церкви.

– Нет, не сожалею, – ответил Елеазар, встретив его твердокаменный взгляд.

Призирает на землю, и она трясется;

Прикасается к горам, и дымятся.

Псал. 103:32

Доктор Эрин Грейнджер легонько провела по древнему черепу своей самой мягкой щеточкой, а когда пыль осела, зорким глазом ученого вгляделась в него, подмечая тонкие соединения костей, открытый родничок. Затем ее глаза оценили степень мозолистости. Похоже, что череп принадлежал новорожденному младенцу, и, судя по расположению тазовых костей, – мальчику.

Он умер, прожив всего несколько дней.

Пытаясь извлечь ребенка из грязи и камня, она смотрела на него взглядом женщины, представляя себе новорожденного малыша: вот он лежит на боку, поджав колени и сжав крошечные пальчики в кулачки. Интересно, родители считали его пульс? Целовали нежную кожу? Наблюдали, как постепенно угасает, едва родившись, его крохотное сердечко?

Как когда-то она сама, когда умирала ее младшая сестричка?

Доктор Эрин Грейнджер закрыла глаза. Щетка замерла в воздухе.

Немедленно прекрати.

Она вновь открыла глаза, убрала за ухо прядь светлых волос, которая каким-то образом сумела выбиться из конского хвостика, и вновь сосредоточилась на костях. Она непременно выяснит, что здесь произошло много веков тому назад. Потому что, как и в случае с ее сестрой, этот ребенок умер не просто так. Его смерть была намеренной. С той разницей, что причиной смерти этого малыша был не плохой уход, а насилие.

Доктор Эрин Грейнджер продолжила свою работу. Теперь ее внимание было сосредоточено на крошечных конечностях. Кто-то, перед тем как похоронить мертвое тельце, попытался придать ему первоначальную форму. Увы, никакие усилия не смогли бы восстановить сломанные и отсутствующие кости, верный признак насильственной смерти. Даже две тысячи лет были бессильны скрыть преступление.

Доктор Эрин Грейнджер отложила щетку и сделала еще один фотоснимок. Время окрасило кости в тот же цвет выгоревшей сепии, что и землю, в которой они покоились, однако тщательно проведенные раскопки обнажили их форму. И все-таки понадобится еще не один час, чтобы окончательно извлечь остальные кости.

Чувствуя, как затекло одно колено, Эрин перенесла вес на другое. В тридцать два года ее никак нельзя было назвать старой, но именно такой она ощущала себя в эти минуты. Она провела в раскопе всего час, а колени уже дали о себе знать. Будучи ребенком, Эрин могла проводить так гораздо больше времени, стоя на коленях в молитве на твердом земляном полу местной церкви. Тогда она, если того требовал ее отец, могла провести в такой позе полдня – и даже не пожаловаться. С другой стороны, она долгие годы пыталась забыть свое прошлое, и вот теперь, возможно, память подводила ее.

Поморщившись от боли, Эрин встала и потянулась. Теперь края раскопа доходили ей лишь до талии. Ее разгоряченное лицо тотчас охладил приятный ветерок, разгоняя тягостные воспоминания. Слева от нее на ветру хлопали полы палаток, а по всему лагерю летали облака песка.

Летающая взвесь песка и пыли поначалу ослепила ее, и ей пришлось поморгать, чтобы она не мешала смотреть. От песка здесь не было никакого спасения. Каждый день к вечеру ее светлые волосы приобретали серовато-красный оттенок пустыни. Песок набивался в носки, скрипел, как наждак, в кроссовках, мелкие песчинки забивались под ногти, даже во рту ощущался привкус песка.

И все же стоило ей посмотреть за желтую пластиковую ленту, которой был огорожен раскоп, как ее лицо освещала улыбка. Подумать только, ее обутые в кроссовки ноги ступают по древней земле, которая дышит историей. Сам раскоп располагался посреди древнего ипподрома, на котором когда-то проходили гонки колесниц. Сам ипподром раскинулся на берегу моря, этой колыбели цивилизации. Морская гладь сверкала ослепительной лазурью, солнечные лучи придавали ей причудливый металлический блеск. За спиной Эрин протянулись ряды каменных трибун. Их истертые за два тысячелетия ярусы высились своеобразным памятником давно умершему царю, планировщику и строителю города Кесарии, печально знаменитому Ироду. Тому самому, что запятнал себя в веках избиением младенцев.

Где-то неподалеку раздалось лошадиное ржание. Нет, оно донеслось не из прошлого, а из временной конюшни, наскоро построенной на дальнем конце ипподрома. Местные любители скачек готовились к международным соревнованиям. Скоро ипподром вновь оживет, пусть даже всего на несколько дней.

Эрин с нетерпением ждала этого момента.

Правда, до этого ей и ее студентам предстоит сделать ох как много работы!

Упершись ладонями в бедра, Эрин посмотрела на череп убитого мальчика. Может, чуть ближе к вечеру она обернет крошечный скелетик в пластик и начнет трудоемкий процесс извлечения его из земли. Ей не терпелось перенести его в лабораторию, где находку можно изучить под микроскопом. Эти косточки наверняка расскажут ей больше, чем все находки, какие только ей еще предстоит сделать.

Она вновь опустилась на колени рядом с детским скелетом. Почему-то ей не давала покоя бедренная кость – по всей ее длине имелись странные вмятины, похожие на отпечатки морских гребешков. Она склонилась ниже, и по спине ее тотчас пробежали мурашки.

Неужели это следы зубов?

– Профессор! – вывел ее из задумчивости гнусавый техасский говорок Нейта Хайсмита.

Эрин Грейнджер вздрогнула от неожиданности, больно ударившись при этом локтем о деревянную опалубку, которая подпирала стены раскопа, спасая его от вторжения песка.

– Простите, – ее студент втянул голову в плечи.

Утром она строго-настрого наказала, чтобы ее никто не беспокоил, и вот нате вам – один уже здесь, как будто ее не слышал… Чтобы не накричать на него, Эрин подняла со дна раскопа свою видавшую виды фляжку и сделала глоток тепловатой воды с противным, металлическим вкусом.

– Ничего страшного, – довольно неприветливо сказала она и, прикрыв глаза ладонью, посмотрела на него.

Нейт стоял на самом краю раскопа, темный силуэт на фоне палящего солнца. На его голове низко нахлобучена соломенная шляпа. Старые джинсы, выцветшая рубашка в клетку с закатанными рукавами, обнажавшими крепкие молодые мускулы. Эрин подозревала, что он специально закатал их повыше, чтобы произвести на нее впечатление. Разумеется, это не сработало, так что он зря старался. За годы, посвященные раскопкам, Эрин успела убедиться, что ее интересуют исключительно мертвые мужчины, особенно пролежавшие в земле не одно столетие.

Она взглядом указала ему на ничем не примечательный участок песка и камней. Там, брошенный всеми, находился электронный зонд, напоминая собой скорее газонокосилку, нежели высокотехнологичный прибор, способный заглянуть глубоко под слой камня и песка.