Я благодарно улыбнулась Лешке. К нам подошел Джон, правда, на этот раз не блистая белозубой улыбкой, и предложил рассаживаться в автобусе. Носильщики подхватили наши вещи и загрузили в багажное отделение. Последними выползли четверо сибиряков. Они с трудом держались на ногах. Парни Афганца помогли им забраться в салон. Я оглянулась: слава богу, тут есть туалет, а то, как я предполагала, нам пришлось бы многократно останавливаться по пути. Не уверена, что тут на всем его протяжении будут леса.

Сибиряки уселись сзади – как раз поближе к заведению, которое им явно придется не раз посетить, включили кондиционеры над своими креслами на максимум и вырубились. Афганец с детективом Володей, желавшие их допросить, были вынуждены ретироваться и подождать до лесного лагеря.

Нина с Таней заняли передние места на правой стороне, дальше в одиночестве сидел грустный Костя, далее – часть Лешкиных молодцев. С нашей стороны я оставила первое кресло для Джона, потом расположились мы с Веркой, далее – Сашка в одиночестве, потом Алексей Петрович собственной персоной, далее – «двустворчатый шкаф» Вовчик, естественно, занимавший два места единовременно, потом детективы Володя с Колей и остальные молодцы Афганца.

Наконец мы тронулись в путь. Мы с Веркой тихо переговаривались. Сашка просунул нос между креслами и высказывал свое мнение по каждому вопросу. Компания же Афганца, как водится, начала что-то отмечать. Наши мужики на отдыхе всегда так. Расслабуха – так полная. Скоро мне уже самой захотелось закусить – я от них надышалась. Слава богу, кондиционеры хорошо работали, а то бы самой пришлось бежать в заведение в конце салона и обниматься с унитазом – так воняло перегаром.

Пейзаж по пути не был интересным. Когда закончился город, вначале пошли какие-то редкие низкие постройки, потом начались поля. Автобус шел быстро, как и все транспортные средства в этой стране. На шоссе, по которому мы двигались, как и в Хабебе, не было никаких знаков и светофоров. Иногда дорогу перебегали куры, утки, тощие козы. Все машины им истошно сигналили. Время от времени мы видели стаи тощих лысых бродячих собак. Я склонилась вперед к Джону и спросила, не увидим ли мы тут где-нибудь хищника.

– Нет, хищники только в национальных парках, – расплылся он в белозубой улыбке. – Здесь – собаки, козы, домашняя птица.

– А кошки? – спросила Верка.

Джон пояснил, что кошки в их стране считаются священными животными и не бегают по улицам, подобно собакам. Если же сосед увидит, что ты выпустил кошку из дома, подвергая ее жизнь опасности, тебя ждет очень крупный штраф. Если же кошка как-то пострадает – тюремное заключение. И вообще, если что-то случается с домашней кошкой, для хозяев это – дурной знак.

– А если черная кошка перебежит дорогу? – спросила Верка.

– О, я знаю про черных кошек у вас, – улыбнулся Джон. – У нас кошки не бегают через дорогу. Я уже объяснил. Но, наверное, для наших это было бы хорошим знаком. Все, что связано с кошкой, – это хорошо.

Джон добавил, что в национальных парках мы увидим других «кошек» – львов, леопардов, пантер. Джон, работник турфирмы, принялся расхваливать нам красоты своей страны.

Наконец мы оказались на аэродроме, с которого должны были лететь к месту расположения охотничьего лагеря. Нас уже ждали заправленные небольшие самолетики, которые специально полетят низко над землей, чтобы мы могли посмотреть на природные африканские красоты с высоты птичьего полета. Я не знаю моделей этих самолетов, но, по-моему, они не отличались новизной. Наша компания разделилась на две группы и расселась по салонам, чернокожие работники аэропорта быстро перекинули сумки в багажные отсеки. В каждом салоне остались свободные места. Нас было слишком много для одного самолетика и мало для двух. Но среди нас были крупные мужчины, поэтому так было даже лучше.

Вскоре мы увидели то, ради чего, собственно говоря, многие туристы и прилетают в Африку. Под нами неслись стада зебр, потом появились и слоны. Если зебры не обращали на самолетики никакого внимания, то слоны поднимали вверх головы и хоботы. Летчик спустился ниже – и мне показалось, что самый большой слон хочет зацепить нас хоботом и скинуть на землю. Достали его эти люди!

– Тебе не кажется, что мы очень низко летим? – тихо спросила Верка. – Как-то мне боязно.

– Почему боязно? Эти летчики тут каждый день по нескольку вылетов делают.

– Она слона испугалась, – подал голос сзади Сашка.

– При чем тут слон? – огрызнулась Верка. – То тут стрельба, то наши тонут в бассейне! А если самолет грохнется?

– Вера, ты сколько раз в самолете летала? Да и тут, если грохнемся, то, думаю, останемся живы. Ну, переломаем себе что-нибудь. Но ведь при падении с десяти тысяч метров гибнут не от того, что ломают конечности…

Я не боялась этого полета. Летели мы ровно, низко. После того как я один раз попала в шторм в «Ил-62», обычный перелет мне не страшен. А тот был моим первым полетом над Атлантикой… Запомнила я его на всю жизнь. Самолет мотало и бросало во все стороны, он жутко трещал. Как раз тогда стюардессы и «порадовали» пассажиров – в случае чего умрем сразу же, мучиться не будем.

Внезапно мы увидели внизу четкую границу – это была широкая вырубка. Джон пояснил: мы пролетаем над границей между национальным парком, оставшимся позади, и охотничьими угодьями. Кстати, эту границу четко знают многие животные, например слоны, и в случае опасности бегут в сторону национального парка, где охота запрещена. Как только Джон закончил говорить, мы как раз увидели новое стадо слонов, несущихся в сторону национального парка…

Джон сказал, что сейчас легче всего получить лицензию на отстрел слонов – их расплодилось слишком много, и власти Замбары решили уменьшить поголовье именно таким образом. Возможно, на них повлиял печальный опыт Кении. Несколько лет тому назад во всемирно известном Крюгеровском заповеднике слоны расплодились сверх всякой меры. Они стали угрожать животным других видов, во-вторых, страдали фермеры, поскольку слоны нещадно вытаптывали посевы пшеницы, кофе и маиса. Крюгеровский заповедник существует в основном на пожертвования, идущие из Европы и США, поэтому местным властям пришлось прислушиваться к пожеланиям благотворителей. А те требовали ненасильственного решения проблемы – в их странах не принято убивать животных, хотя в Замбару приезжает много немцев-охотников. Пожалуй даже, из всех туристов-охотников немцев больше всего. Возможно, тому имеется несколько причин. Во-первых, и страна дешевая, и охота дешевая – это не Танзания, куда в Арушу летал даже Клинтон и повадились кататься некоторые наши государственные деятели и, например, режиссеры. Охотничий тур в Танзанию обходится примерно в двадцать пять тысяч долларов (за все), в Замбару – во много раз дешевле. Во-вторых, почему бы немцам не поохотиться в Африке? Не у себя же животных истребляют! Вон финны же ездят в Ленинградскую область? Гораздо больше финнов охотится у нас, чем у себя. Немцы действуют по такому же принципу.

В Крюгеровском заповеднике охоту так и не разрешили, туда прибыли американцы, которых большинство населения Африки терпеть не может, с противозачаточными средствами. Всякими хитрыми способами эти средства вводились в организмы слоних. В результате природное равновесие было нарушено…