Эксперименты и МакФерсон с Робертсом, и лейпцигской группы являются убедительным доказательством того, что собаки проявляют достаточную заботу о том, чтобы помочь своему человеку. Все тесты проведены крайне тщательно. Если судить только по этим экспериментам, то можно прийти к выводу, что собаки проявляют меньше заботы, чем люди.

К счастью, другие исследования показывают: собаки действительно беспокоятся о том, что происходит с людьми. К Теду Руффману и Заре Моррис-Трейнор, работающим в университетах в Новой Зеландии, пришла блестящая идея — демонстрировать собакам людей, которые испытывали крайние эмоциональные мучения (или как минимум воспроизводились издаваемые ими звуки). Они не просили собак делать что-то конкретное — просто хотели увидеть, переживают ли те какие-либо эмоции, реагируя на людей в экстремальных эмоциональных состояниях.

Для эксперимента были получены аудиозаписи человеческого голоса в самой свободной фазе жизни — младенчестве. При проведении этого научного эксперимента ни один ребенок не пострадал (!): исследователи записали совершенно спонтанные детские крики и смех.

Руффман и Моррис-Трейнор установили два громкоговорителя и поочередно проигрывали записи плача и смеха детей. Собаку помещали на равном удалении от каждого громкоговорителя, а каждая запись звучала по двадцать секунд. Исследователи затем измеряли склонность собаки приближаться к тому или другому (или не приближаться ни к какому) из громкоговорителей. Руффман и Моррис-Трейнор обнаружили, что все подопытные животные чаще устремлялись к колонке, передававшей детский плач.

Такой вывод вызывает интерес, но на самом деле мало о чем говорит. Возможно, он подразумевает, что собаки обеспокоены страданиями детей. Но плач может быть просто более странным, более сильным и более интригующим звуком, чем смех ребенка. Возможно, он пробуждает в собаках любопытство, а не сочувствие и обеспокоенность. Однако Дебора Кастанс и Дженнифер Майер из Голдсмитса, Лондонского университета, подумали о том, как расширить эксперимент Руффмана и Моррис-Трейнор, чтобы увидеть более выразительную демонстрацию заботы собак о людях.

При разработке своего исследования Кастанс и Майер выявили интересное различие между эмпатией и сочувствием. Эмпатия, как они утверждают, нечто вроде инфекции. Когда я вижу тебя грустным, мне тоже становится грустно.

Если все, что я испытываю — эмпатия, то я буду стараться избавиться от этой грусти. Если бы я был маленьким ребенком, то бы пошел на поиски своей матери. (А так как я им не являюсь, то скорее утопил бы свою грусть в скотче.) Сочувствие же — более сложная вещь. Если я вижу тебя грустным, и испытываю по отношению к тебе сочувствие, то я не обязательно сам грустный, но мною движет желание избавить тебя от этой грусти. Если бы я был твоим родителем, то обнял бы тебя. (Но так как я им не являюсь, то утопил бы твою грусть в виски.)

Было бы интересно обнаружить, что собаки проявляют к нашему страданию эмпатию. Однако, если они действительно проявляют заботу о своих людях, тогда речь идет о сочувствии, а не об эмпатии, и именно его мы должны искать.

Повторяя исследованиее Руффмана и Моррис-Трейнор, ученые Кастанс и Майер также показывали собакам людей, испытывающих страдание, но они улучшили структуру эксперимента несколькими способами. Чтобы максимизировать шансы получить нормальную реакцию собаки на страдающего человека, они тестировали каждое животное в его доме, и владелец был одним из двоих людей, которые должны были демонстрировать расстройство.

В течение двадцати секунд женщина-хозяйка максимально натурально плакала перед своей собакой. Контрольным условием, чтобы убедиться, что все действия собаки в ответ на плач не являются просто реакцией на странный звук, исходящий от хозяйки, было то, что она издавала жужжание в течение двадцати секунд. Майер — совершенно незнакомая собакам — также воспроизводила по очереди те же самые плач и жужжание. В перерывах между демонстрацией этих звуков хозяйка и Майер тихо болтали друг с другом в течение двух минут, чтобы дать собаке время отдохнуть от любых эмоций, вызванных плачем или жужжанием. Обе женщины находились в помещении постоянно. Все, что менялось на каждом этапе, так это тот, кто издавал звуки — владелица или незнакомка и сами звуки — плач или жужжание. Люди и действия, которые они выполняли, носили случайный характер.

Если собаками при приближении к плачущим людям двигало просто любопытство, вызываемое этим относительно редко слышимым звуком, тогда они должны были с той же готовностью подходить и к жужжащему человеку, потому что такой звук люди тоже крайне редко издают в присутствии этих животных. Но Кастанс и Майер обнаружили нечто совсем другое. Во время эксперимента собаки приближались к плачущим людям гораздо чаще, чем к тем, кто жужжал.

Если собаки испытывали эмпатию, то есть созерцание грустного человека заставляло грустить их самих, — тогда, точно так же как и малыши, бросающиеся к своей матери при виде плачущего человека, они были должны идти к своему хозяину в поисках поддержки, услышав плач пусть даже незнакомца. Но и это не то, что установили исследователи.

Кастанс и Майер сообщили, что собаки в эксперименте шли к плачущей хозяйке, но они приближались и к незнакомке, когда та начинала плакать.

Чтобы было яснее, вывод, который я сделал из этого эксперимента, заключается не в том, как Кастанс и Майер истолковали свои результаты. По их мнению, наиболее вероятное объяснение полученных данных заключается в том, что собак, обладающих богатым опытом жизни рядом с людьми, раньше награждали за то, что они подходили к человеку, который выглядел грустным.

Но если именно ожидание вознаграждения побуждает собак подходить к плачущим людям, то почему они приближались к плачущему незнакомцу, а не к своему хозяину? Помните, оба человека присутствовали на всех этапах теста. Я бы подумал, что если плач приводит к ожиданию еды, то тогда ожидание, безусловно, будет сосредоточено на хозяйке — на той, кто раньше давала еду, а не на незнакомке, которая никогда не кормила собаку. И все же когда плакала незнакомка, то именно к ней приближалась собака во время эксперимента.

Нет, конечно, лучшее объяснение этих удивительных результатов заключается не в том, что собаки ожидают, будто грустные люди дадут им что-нибудь, а в том, что они на самом деле обеспокоены, когда человек расстроен. Они приближались к плачущему — независимо от того, была ли это хозяйка или незнакомка, — потому что испытывали эмпатию или сочувствие, их тревожило то, что человек страдает. Этот эксперимент убедительно доказывает: наших собак беспокоит происходящее с нами.

Эксперимент Кастанс и Майер является просто одним из видов тестов, которые мне нравятся. Как и тест на способности к общению Марианны Бентоселы, его очень легко проводить, но результат действительно убедителен. Он простой, без лишних деталей, поэтому если у вас есть собака, то можете попробовать выполнить его самостоятельно.