Попыток худеть она более не предпринимала. Штаны с псевдопесцовым начесом так и лежали в шкафу, пока О. Ф. не подарила их гостиничной уборщице тете Гале. Тетя Галя, контуженная таким роскошным презентом, тут же села на диету. С прицелом на осиную талию, сонмы кавалеров и томный полуночный разврат. Она два раза на дню преданно протирала окна обменника влажной тряпкой и, громко сглатывая слюну, наблюдала, как О. Ф. трапезничает бутербродами с сырокопченой колбасой, преступно запивая их сладким чаем.

Наблюдение: странное дело — похудевшую тетю Галю мужчины обходили стороной, зато вокруг О. Ф. охотно укладывались штабелями. Со всеми вытекающими отсюда томными делами. Вот такой практически оксюморон. Худеть или любить — вот в чем вопрос.

Еще немного диалогов Натальи

Бедовая Люда решает кроссворд:

— Древнегреческий многоглазый великан. Наталья, радостно опережая всех:

— Анус!

Минутная тишина, потом общий хохот.

— Может, Аргус? — любопытствует Добытчица Наташа.

Наталья, не желая сдаваться:

— Может, и Аргус. Зато Анус звучит солиднее!

С умным видом:

— Любовь — это такая нежность, которая разъединяет людей.

— Да ладно!

— А что? Вот смотри: полюбил — ушел от жены к другой. Или: полюбил — ушел от родителей к мужу. Сплошное разъединение!

— Смотри, какая умная!

— Ну! А вы всё дура да дура!

Понаехавшей:

— К тебе человек приходил.

— Какой человек?

— Ну… такой. Высокий, смуглый, с бородкой.

— Что сказал?

— Сказал передать, что он приходил.

— И больше ничего? Имени не назвал?

— Не назвал. То есть назвал. Имя такое, нерусское, я не запомнила. Типа Дормидонт.

Через пять минут к окошку подходит высокий смуглый мужчина.

— Здравствуйте, дядя Арташес! — улыбается Понаехавшая.

Наталья, радостно:

— Видишь? Я ж говорю — Дормидонт!

О. Ф. подавилась бутербродом, Наталья нещадно колотит ее по спине:

— Смотри, даже лопатки прощупываются!

О. Ф., отдышавшись:

— Ты на что намекаешь, вражья морда?

Наталья, пытаясь исправить ситуацию:

— На то, что на спине у вас, слава богу, целлюлита нет. Не то что на ляжках.

7 января. Наталья вваливается радостная в обменник:

— Христос воскрес!

— Дяяяяяяя? (Общий стон.)

— Вам не угодишь. Ладно, воистину воскрес!

Однажды, приехав с утра на работу, Понаехавшая застала дикий скандал: какой-то азиатской внешности человек прямо-таки бушевал у окошка обменника — топал ногами и бешено грохотал выдвижным лоточком для передачи денег.

— Раз вы не принимаете ветхую валюту, то и выдавать должны только новую! — с сильным китайским акцентом надрывался он. — Не нужны мне ваши мятые рубли!

— Праааавильно! — прицельно пробасил в темечко дебоширу инкассатор Леша. — Построже надо с этими бабами, а то распустились тут!

Дебошир осекся, боязливо оглядел Лешу с ног до головы, пожевал недовольно губами, притих. Да и что тут скажешь, когда над тобой развевается такая красота! Инкассатор Леша выглядел сегодня вызывающе прекрасно — он прямо-таки свисал с тощего плеча Понаехавшей и изящно заплетался в ногах. Антураж инкассатора Леши объяснялся очень просто — буквально на той неделе у него случился день рождения, и он до сих пор его преданно отмечал.

Понаехавшая ввалилась в обменник ровно в ту минуту, когда Красавица Настя, глотая слезы, ковырялась в кассе, выбирая новенькие рубли для взъерошенного иностранного гражданина.

— Набираешь? Молодец! — Леша буквально опрокинулся на диван, вытянул с наслаждением ноги. — Китайцев обижать нельзя, они нам као-сао-ванк поставляют!

— Какой еще као-сао-ванк?

— Бальзам такой. «Золотая звезда». Вонючий — жуть. Мать этим бальзамом все болячки лечит, начиная от головной боли и заканчивая сглазом.

— То есть как это заканчивая сглазом? Как можно сглаз лечить? — Понаехавшая убрала в сейф инкассаторскую сумку и поправила свисающий с шеи автомат. — И чего это ты разлегся? Пора в машину, там тебя Шурик ждет!

— Натурально. Лечит, и все. Ни один сглаз меня не берет! — Леша поерзал, улегся удобнее, скрестил на груди руки. Девушки невольно залюбовалась им — серые, необычайно глубокого оттенка глаза смотрели ласково и чуть насмешливо, светло-русые густые волосы непокорно вились на вспотевших висках.

— И вообще я отсюда никуда не пойду. Буду вас охранять! — смешно свел глаза к переносице Леша.

— Тут охраны до фигищи. Тебя только не хватало! — фыркнула Настя.

— Такого как я нигде не найдете. И вообще, я много веселых историй знаю. Про китайца Ху Цинга, например. Хотите расскажу?

— Нет!!!

— Значит, так. Этот Ху Цинг давно уже живет в Москве, лет двадцать точно. То есть практически ассимилировался. Ментально.

— В смысле ментально? — встрепенулась Настя.

— В смысле мозгами: виртуозно ругается матом, опять же водочку уважает. То есть человек в душе практически русский, а снаружи — нет. Ну скажи по этому поводу свое традиционное, не сдерживайся! — улыбнулся он Понаехавшей.

— Мелкая твоя шовинистическая душонка! — с готовностью откликнулась Понаехавшая.

— Га-га-га! Так вот. Женился этот Ху Цинг на нашей русской девушке. Жили они — не тужили, пока у них мальчик не родился. Вот тут-то и начались проблемы. Потому что иммигрировать надо с умом. Человеку по имени Ху делать в России нечего. Родится у тебя сын — быть ему Хуевичем. А дочке, соответственно, быть Хуевной. Что тоже, согласитесь, не фонтан!

Инкассатор Леша с невозмутимым видом переждал приступ гомерического хохота, скрючившего девушек по разным углам обменника.

— И чего теперь? — отдышалась Понаехавшая.

— Имя себе меняет.