Колюня Чупрун появился как раз в тот момент, когда я заводила мотоцикл в гараж.

— Солидный агрегат, — восхищенно присвистнул опер. — Тоже решила в байкеры податься?

— Не исключено. Можешь меня представить с пиратской повязкой на глазу, наколкой в виде черепа и накладными металлическими ногтями?

— После поллитры, может, и смогу, а так — нет.

— Ладно, пойдем пить чай. Продашь тайны следствия за кусок шоколадного торта?

— Спрашиваешь! — блаженно ухмыльнулся Колюня. — Разве проживет российский мент на одну зарплату?

Одним кусочком торта я, естественно не отделалась. Опер уплетал за обе щеки, а я, радуясь его здоровому аппетиту, одновременно терзалась от черной зависти: хотела бы я так же беззаботно килограммами уничтожать сладости, не заботясь об объеме талии.

Такое понятие, как "талия" для Колюни в принципе не существовало по той простой причине, что сей анатомический ориентир у него вообще отсутствовал. Это обстоятельство, трагичное для любой женщины, нимало опера не расстраивало. Удовлетворенно поглаживая нависающее над брючным ремнем объемистое "пивное" брюшко, Чупрун уверял, что у него там не жир, а комок нервов.

— Давай, колись, — не выдержала я. — Ваши милицейские спецы что-нибудь нарыли?

— Есть любопытные фактики. Догадайся, чья кровь была на платке Жанны?

— Максима?

— Мимо.

— Ее собственная?

— Опять промахнулась. Быка.

— Быка? Какого Быка? Это что, кличка какого-нибудь уголовного авторитета?

— Если бы. Самого обычного быка. Рогатого. Из которого говядину делают.

— Выходит, эти ненормальные еще и корриду ночью устроили?

— Не-е, — помотал головой опер, отправляя в рот здоровенный кусок торта, на некоторое время лишивший его дара речи. — Все гораздо проще. Бычья кровь хранилась в холодильнике в одной их хозпостроек возле оранжереи. У этого Светоярова там был настоящий зверинец. Его обслуживали трое рабочих. Они приходили днем. Бычью кровь добавляли в корм каких-то экзотических гадов.

— Как, интересно, бычья кровь попала на шарф?

— Именно об этом я бы хотел побеседовать с Жанной, если, конечно, она осталась жива. Вчера ты собиралась на место аварии. Что-нибудь нашла?

— Ничего полезного — вы ведь там все прочесали. Надеюсь, что с Жанной все в порядке — речка неглубокая, да и течение не настолько сильное, чтобы унести ее тело невесть куда.

— Не забывай, что ее могли убить, а тело спрятать. Эту версию мы тоже прорабатываем.

— Кто?

— Тот, кто столкнул Максима в бассейн с пираньями. Антон Светояров, например.

— Есть улики, указывающие на него?

— Улик нет, но налицо весь джентльменский набор — парень имел мотив, возможность и способность. Антон — единственный наследник, у него нет алиби, а физически он вполне мог справиться с братом.

— Антона задержали?

— Пока ограничились подпиской о невыезде. Он не единственный кандидат в убийцы. Строева вызывает не меньшие подозрения. Классическое убийство на почве ревности в состоянии аффекта.

— Ревности к кому?

— Да к кому угодно. Знаешь, сколько любовниц было у Святоярова?

— Как я слышала, немало.

— Вот-вот. А я слышал, что твоя подруга испытывала к этому доморощенному Казанове прямо-таки патологическую страсть. Ты действительно не в курсе, где она находится?

— До сих пор никаких известий от нее я не получала.

С небольшой натяжкой это утверждение можно было считать правдивым.

— А если бы получила — сказала бы?

— Не знаю. В зависимости от ситуации.

— Знаешь, чем чревато сокрытие фактов в деле об убийстве?

— Предпочитаю оставаться в невежестве. Крепче буду спать.

— И все-таки подумай над тем, что делаешь.

— Значит, Антон оказался единственным наследником? — я предпочла переменить тему. — Но если он слабоумный, то не сможет сам распоряжаться деньгами — ему должны будут назначить опекуна. Вы строили версии в этом направлении?

— С опекунством пока не все ясно. Задержка в развитии не является синонимом недееспособности. Возможно, потребуется заключение медицинской комиссии. В любом случае, с наследством у младшего Светоярова возникнут серьезные проблемы.

— Почему?

— Ты хоть представляешь, о какой сумме идет речь? Сотни миллионов долларов. Вокруг этих денег уже кружат акулы, учуявшие запах крови. Антон или подпишет бумаги, по которым бизнес брата отойдет каким-нибудь его компаньонам, или в ближайшем будущем сам пойдет на корм пираньям.

— В этом случае Антону не было смысла убивать брата.

— Возможно, у него не хватило ума этого понять.

— И все-таки вероятность того, что смерть Максима связана с его бизнесом, достаточно велика?

— Разумеется, но отработка этой версии не сулит особых перспектив. Если смерть Светоярова — дело рук профессионального киллера, шансы выйти на него или на заказчиков убийства близки к нулю.

— Все правильно. Зачем надрываться, если у вас у без того есть парочка отличных подозреваемых, — съязвила я.

— Так работает система, — философски заметил Колюня, и, смахнув с подбородка крошки от почившего в бозе торта, переключился на конфеты. — Я всего лишь один из ее винтиков.

— Ты имеешь представление о том, кто хотел перехватить бизнес Светоярова?

— Хотели все, кому не лень, — отмахнулся опер. — Надеюсь, ты не собираешься совать нос в это дерьмо. Не путай написание детективов с реальной жизнью. Пули здесь свинцовые, а не бумажные.

— И все-таки?

— Не знаю, — недовольно поморщился Чупрун. — Прошло слишком мало времени, чтобы все это выяснить.

По скользнувшему в сторону взгляду я поняла, что он говорит неправду. Ничего страшного, найдем другие источники информации.

— Ты не знаешь, отчего заболел Антон?

Колюня удивленно посмотрел на меня.

— Я полагал, это у него врожденное.

— Тетя Клава сказала мне, что в одиннадцатилетнем возрасте Антон "остановился", то есть, его умственное развитие задержалось на этой стадии. О причинах "остановки" она говорить категорически отказалась Судя по выражению ее лица, произошла какая-то очень неприятная история. Не исключено, что Макс сыграл в ней определенную роль.

— То есть мотив для убийства следует искать в давнем прошлом?

— Не знаю. Если честно, меня мучает любопытство.

— Все понятно! — опер шутливо погрозил мне пальцем. — Надеешься раскопать драму, которую вставишь в очередной детектив.