Сразу почувствовала себя… обделенной, словно мне стало чего-то не хватать! Или что-то оборвалось, когда он отошел.

– Просто послушай себя, и ты тоже это поймешь, Гаичка.

– Зачем ты меня искал?

– Предупредить, чтобы не вздумала сбежать, пока меня не будет.

– Я и не собиралась!

– Вот и умница!

Я не стала ничего спрашивать у Алисы. Зачем? Нервировать ее не хотелось. А если вдруг что-то я, точнее мы со Стасиковым, не так поняли, то и тем более. Я просто ловила ее на том, что она не сидела грустная, как обычно, что уже, несомненно, радовало. Даже получилось «поймать» ее мимолетную улыбку: да, я опять рисовала!

Вечер прошел на удивление тихо. Антонины Федоровны не было, и «кормить» нас разными историями тоже было некому.

Алиса все-таки позвонила деду и долго уговаривала его повременить с продажей дома. Даже Галина Петровна не выдержала, высказав громко вслух:

– Да что же там за упрямец такой?! Уже давно бы у меня скалкой получил!

Видимо, Алисин дед это услышал, потому что Алиса покраснела, и стала тихо успокаивать единственного родственника.

– Ну, что там? – спросила Галина Петровна, когда Алиса, выдохнув, закончила разговор.

– Пообещал, что пока ничего продавать не будет.

– Да, святые помидоры! Не уж-то услышал?! Это же надо быть таким твердолобым! – сокрушалась Галина Петровна.

Алиса еще больше покраснела.

– Алис, ты чего? – спросила ее. – Не переживай, все будет хорошо!

– Я.… Не переживаю…. Дед сказал…

– Что сказал этот своенравец? – потребовала ответа все еще возмущенная Галина Петровна.

– Сказал, что завтра приедет и посмотрит, кто на него тут скалкой машет, – пролепетала Алиса.

– О-па! – оживилась Жанна, отложив в сторону свой айфон, который никогда не выпускала из рук.

– Пусть смотрит! Мне не жалко! – фыркнула Галина Петровна. – Так ему и скажу: что он – упрямец! Напугать решил! Тоже мне! Пугливую нашел!

Жанна показала, что все, тут вопрос решенный.

Алиса переводила взгляд с Жанны на меня, ничего не понимая.

– Алиса, да не смотри ты на меня глазами Бэмби! Будет у твоей дочурки мировая бабка, вот увидишь! – объяснила Жанна.

– А сыночек?

– Это уже как твой муж стараться будет! Первая – дочка, вторая – тоже дочка, дальше гадать будем? Имя мужа тоже знаем!

Алиса еще больше покраснела.

Я скромно промолчала.

Утро тоже не принесло ничего необычного: градусники, уколы, завтрак в постель. Даже обход врача был ничем не примечательным. Стасиков был хмур и серьезен, задавал обычные вопросы и быстро ушел.

Вздохнула с облегчением.

Четыре дня прошло. Точнее сегодня четвёртый. Завтра, по идее, должны снять швы и можно будет отпрашиваться домой. Вспомнив о доме, стало грустно. За эти дни, я испытала столько эмоций, сколько не было за пятнадцать лет! Да и что говорить, расставаться с новыми знакомыми не хотелось! Они стали такими родными. А дома, кроме стен и детей, мне и поговорить не с кем. Да и то дети чаще всего заняты сами по себе.

Вот с таким настроением я и пошла на перевязку, в надежде, что увижу Антонину Федоровну, а не Стасикова! Но как обычно, просчиталась.

– А, Синичкина! Проходи, – бросил Игорь, отвернувшись к столу. Хорошо, хоть не сказал: «раздевайся, ложись», как в прошлый раз! И на том спасибо!

Со вдохом легла на кушетку и отвернулась к стене, открыв ногу для перевязки.

Сколько прошло времени, не знаю. Но как только он подошел ко мне, я услышала, как мужчина с шумом втянул в себя воздух.

– Синичкина! Ты смерти моей хочешь?!

В испуге повернулась и посмотрела на Стасикова. Неужели шов разошелся? Так он повязку еще не снял!

– Что? – испуганно смотрела на бывшего одноклассника, пытаясь понять, что его напугало.

– Это я у тебя спросить должен! Что?!

Я нахмурилась.

– Ты можешь не орать, а нормально объяснить, что случилось?!

– Не могу! Ты зачем чулки надела?!

– Так ты же сам сказал: носить каждый день! Чего орешь?!

– Компрессионные, Лера!

– А это, что?!

– А это – смерть для мужской психики!

– Слабовата психика! Это и есть компрессионные чулки! Даже упаковку могу показать! Второй класс компрессии! Сам такие сказал!

Мы оба смотрели друг другу в глаза.

Да, чулки по внешнему виду ничем не отличались от обыкновенных: они были из плотного материала, похожего на капрон, очень плотно облегающие ногу, коричневого цвета, крепились при помощи ленты на силиконовой основе. Сама лента, не такая широкая, как на обычных, была скрыта ажурным кружевом. Единственным отличием был разрез на носке. Но, так как длины хватало, то пальцы на ноге я закрыла.

– Скажи спасибо, что Сашка с рисунком не купил! – решила «добить» мужскую психику!

Игорь поперхнулся.

– Спасибо! Мне этих хватило!

– Мог бы позвать Антонину Федоровну!

– Не дождешься! – Стасиков, втянув в себя воздух, перевел взгляд с моего лица на ногу.

Пришлось отвернуться. Смотреть на него просто не могла! Но ярко представила, каково ему сейчас! Бедолага! Сам виноват!

Я же замерла, стараясь не дышать. Прикосновения мужчины были такими легкими, едва ощутимыми, что даже сама старалась их уловить.

Кружевная лента была ниже повязки. Я специально ее так спустила, чтобы она не мешала и не давила. Но он все равно провел по краю, словно старался еще сдвинуть. Воздуха стало не хватать, я поняла, что почти не дышала!

Игорь осторожно убрал старую повязку, я невольно сморщилась (лейкопластырь оставлял болезненные следы), промокнул влажным тампоном и наложил свежую. Я услышала его вдох.

– Все. Можешь вставать.

Игорь протянул руку, помогая подняться. Я заглянула в его потемневшие глаза.

– Спасибо, – сказала мужчине.

– Тут «спасибо» не поможет! Тут орден нужен!

– Святого Великомученика?

– Ле-ра! Я поседею за эти дни!

– Тебе пойдет! Честно! – Я осторожно выскользнула, потому что Игорь не собирался отходить. – Спасибо, – поблагодарила его улыбкой, оказавшись на безопасном расстоянии. Игорь бросил на меня непонятный взгляд и сделал глубокий вдох. Вот, как хотите, а вся женская сущность просто ликовала! И я отзеркалила Стасикову его фирменную улыбку! Пусть почувствует хоть раз на себе – каково это!