За то сейчас чувствовала каждой клеточкой мужскую ауру и магнетизм! Хотя чему удивляться? На Стасикова все пациентки так реагируют! Не говорю уже о тех, с кем он просто общается! Что ж, я была вынуждена признать, что тоже попала под действие «излечивает одним присутствием». Только я бы по-другому сформулировала это состояние. Это не исцеление, а вирус!

Поэтому, нужно как можно скорее уйти, чтобы не заразиться окончательно!

Игорь что-то спросил, но я не расслышала: настолько ушла в свои мысли.

– Что? – переспросила, повернувшись к мужчине. Но увидела только протянутую руку, чтобы помочь мне встать.

Встала.

Опять зажата между Стасиковым и кушеткой.

– Я могу пойти домой? – голос не слушался. В горле пересохло. А тело предательски начинало гореть от близости этого мужчины.

Стасиков удивленно вскинул брови.

– Нет.

– Мне сказали, что когда снимут швы, то можно просить выписку, – начинала злиться, сама не понимая почему. То ли потому, что Стасиков всегда всё делал по-своему, то ли потому, что не могла сопротивляться мужскому обаянию, исходившему от него.

– Я не снял швы, – прозвучал ответ.

– Почему?

– Лера, из нас двоих, я решаю, когда это нужно делать. Ты должна решить другой вопрос.

– Какой? – вот совсем не поняла, о чем он сейчас!

– Куда ты пойдешь отсюда?

– В каком смысле?

– В прямом!

– Игорь, я не понимаю, о чем ты.

– Ты не можешь просто так взять и уйти… снова к нему!

Я смотрела на Игоря и понимала, что… я не хочу никуда уходить. Мне удобно здесь. Тепло и уютно. И спокойно. Но. Существовало одно огромное «но»: это все невозможно!

Невозможно. Дурацкое слово!

Да, я согласна сейчас с ним! Полностью согласна! Я хочу остаться. Но я не могу бросить мужа и оставить детей, только потому, что мое дыхание сбивается, когда Игорь рядом. Что тело, никогда ничего не чувствовавшее, вдруг начинает оживать. Что мозг полностью отключается, стоит только заглянуть в его глаза!

– Почему? – выдохнула и жадно вдохнула, давая мозгу хоть немного кислорода.

– Потому что ты его не любишь, – прозвучал ответ.

– Поче…

Я не успела спросить.

Его губы поймали слово, оборвав окончание. Мягкие, теплые, нежные. Мозг окончательно выключился. Иначе я никак не могу объяснить, почему не оттолкнула, а пошла навстречу. Словно сама ждала этого и хотела.

Поцелуй. Я даже забыла, что существует такое слово! Не говоря уже о самом.

Я покачнулась, когда он отпустил мои губы. Почувствовала разочарование.

– Вот и ответ. Я не держал тебя. Ты сама ответила. Нельзя ответить на поцелуй, когда любишь другого! – Его дыхание тоже сбилось.

– Игорь! Пожалуйста! Не надо! – попросила его, еле слышно, глубоко дыша.

Я сама испугалась себя, своих ощущений, своих эмоций.

– Я не тороплю. Но обещай, что ты сделаешь выбор? – он не сводил с меня взгляда, словно приковывал. – Обещаешь?

– Обещаю, – произнесла, глядя ему в глаза. Где-то в глубине души я признавала, что никогда не переставала думать о нем, но сказать это вслух не могла.

Игорь отошел на шаг, выпуская меня.

Не помню, как дошла до палаты. На вопрос, что случилось, уклончиво ответила, что нехорошо после перевязки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Наверное, швы сняли, – предположила Галина Петровна. – Хотя больно не должно быть. Надо было сказать! Вдруг что не так!

– Я сказала, – солгала. – Все нормально, нужно просто полежать.

И меня больше не трогали.

Хватило того, что я сама терзала себя своими мыслями и сомнениями! Прекрасно понимая, что как прежде жить у меня не получится, но я, тем не менее, не знала, как объяснить Лёше, что встретила свою первую любовь, и что мои чувства к нему не остыли. Они были закрыты глубоко внутри, но стоило только его снова увидеть, как они стали вырываться на свободу. И, я была в этом уверена, что никакая преграда не сможет их сдержать.

Я даже знала, что ответит мне муж! Что «нечего было лежать в больнице, а нужно было ехать сразу домой, чтобы разная белиберда не лезла в мою голову!» А еще я была уверена, что никогда не признаюсь ему в этом. Не потому что боюсь, а потому что не хочу, чтобы он знал. И я не видела выхода из этого замкнутого круга!

А еще были дети. Про которых я впервые забыла! И нужно учитывать еще и то, как они отнесутся ко всему этому.

Не хотелось наносить им травму.

И в итоге получалось, что как бы мне не хотелось снова стать самой собой, пойти навстречу своим желаниям, остается только оставить все как есть: сохранить семью и похоронить все то, что упорно в груди рвалось наружу.

Игорь.

– Ты прямо весь светишься! Настроение хорошее? – закивал головой, отвечая на вопрос Антонины Федоровны. Если бы не уважение к ее возрасту, поднял бы и закружил прямо в кабинете! – Что так? Хотя, дай угадаю! Ты поговорил с этой, как там ее, Тимофеевой?

Я скривился, услышав новую фамилию Валерии. Для меня она была, есть и будет Синичкиной. Единственное исключение, которое я допускал, это только моя фамилия!

– Не только поговорил! Я теперь в этом уверен: она не любит своего мужа!

Антонина Федоровна единственная, кто все знал обо мне. И иногда мне казалось, что она видит даже мои мысли.

По счастливой случайности в свой самый первый рабочий день я попал в ее смену. С того момента и началась наша дружба. Она не старалась показать свое превосходство, ни в возрасте, ни в опыте. Ни в чем. Поправляла, подсказывала, поддерживала. И как-то так получилось, что именно ей я рассказал свою историю, и поделился тем, что так и не оставил надежду найти и вернуть Валерию.

Федоровна качала головой, не веря ни в то, что мы встретимся, и, уж тем более, ни в то, что будем вместе.

– Ты молод. Вокруг много тех, кто заменит тебе твою Леру! Вот увидишь, оглянуться не успеешь, как будешь женат и обвешан ребятишками! Не стоит ловить журавля, когда держишь синицу в руках!