Яна фыркнула, покачала головой и уже собралась слезть с газона, как за спиной раздался сердитый итальянский окрик:

– Шпионские игры?

Она замерла, понуро опустив плечи, сосчитала про себя до десяти и обернулась:

– У меня обеденный перерыв.

– И ты решила его потратить, подслушивая мои разговоры?

– Мне нет дела до вас и ваших женщин, синьор Бурджарини! – Яна расправила плечи.

– Отлично… – раздраженно протянул Марко и встал. – Подожди, пойдем в ресторан вместе.

Нет, каков циник! Даже бровью не повел! И его не смущает, что она слышала разговор с невестой! Как будто так и надо: одна женщина, третья, пятая… Разве могут быть ограничения у такого мачо? Нет, конечно. Его красота должна стать достоянием общественности.

– Так и будешь молчать? – спросил Марко у входа в «Палаццо Д’Оро».

– А что я должна сказать? – она окатила его презрительным взглядом.

– Ревнуешь?

Яна хотела ответить колкостью, но неожиданно для самой себя расхохоталась.

– Что смешного? – нахмурился Марко.

– Ты правда считаешь себя таким неотразимым?

– При чем здесь вообще это? Глупость какая-то… Ладно, если у тебя скоро критические дни, лучше поговорим в другой раз.

– Конечно! Сваливай все на критические дни! Джованни был прав! Ты считаешь, что тебе позволено больше, чем другим! – Она развернулась и собралась эффектно уйти, но Марко схватил ее чуть выше локтя и потянул на себя, заставив практически рухнуть спиной в свои объятия. – Что ты творишь?!. – начала возмущаться она, но прикусила язык, встретив недобрый взгляд.

– Что тебе сказал Джованни? – тихо, но жестко произнес он. – И когда ты с ним виделась?

– Синьор Риччи был так любезен, что пригласил меня на обед, – злорадно объявила Яна. – И рассказал мне всю правду, Марко!

– Про свою жену, наверное? – ехидно усмехнулся он.

– Да, – ее простой ответ обескуражил Бурджарини, и, осмелев, она добавила: – Про свою нынешнюю жену и про твою будущую.

Марко застыл, пальцы его сами собой разжались. И Яна, воспользовавшись моментом, отдернула руку, задрала подбородок и с видом торжествующей добродетели прошествовала в фойе «Палаццо Д’Оро», наслаждаясь решительным стуком своих каблуков в полнейшей тишине.

Обед с Джованни стал той волшебной палочкой, которой Яне не хватало. Марко будто подменили: перестал придираться, больше молчал, даже старался ее не касаться лишний раз. Только иногда она ловила на себе его внимательный задумчивый взгляд, но шеф отворачивался так быстро, что трудно было прочитать его настроение.

После рабочего дня Марко подошел к ней в коридоре и вместо обыкновенного разбора полетов или атаки на нижнее белье вежливо предупредил: сегодня, мол, он неважно себя чувствует и фитнес отменяется. И попросил завтра прийти на работу со спортивной сумкой.

Домой Яна вернулась вовремя со стойким ощущением, что что-то не так. Непривычно было приходить засветло без звона в ушах от криков Марко или дрожи в ногах от его поцелуев.

Семейный ужин Томилиных не входил в число мероприятий, на которые спешат из последних сил, но не гулять же было вокруг дома, чтобы не попадаться матери на глаза? Жаль, собачка Чили отправилась к своим мохнатым праотцам два года назад. Пожалуй, ни в одном другом доме не нашлось бы людей, которые так рвались бы гулять с собакой. Яна буквально соревновалась с папой за право свалить из дома первой. Час-полтора на площадке – и вот уже свет в кухонном окне гас, и можно было преспокойно поесть в тишине и одиночестве без маминых рейдов в душу. Исключением была только Сонечка: она и без того редко бывала дома вечерами. То концерты, то репетиции… Она первой бежала на кухню к Алле Романовне. Собственно, ее никто и не пилил, скорее наоборот. Яна уже сомневалась, что организм сестры способен усваивать пищу без материнской похвалы.

Сегодня спасаться было негде. Собрались все: и родители, и Соня… Папа уже мрачно косился в окно, на излюбленную кривую лавочку, где курил часами, пока Чили методично исследовала кучки своих собратьев.

– Больше никаких собак, пока я жива! – эта фраза Аллы Романовны перечеркивала все спокойные вечера на годы вперед.

Яна вздохнула, кивнула своим ближним в знак приветствия и уселась на единственный свободный стул в углу. На место, с которого было некуда бежать.

– Ты уже слышала новость? – вдохновенно начала мама.

За день ее речевой аппарат набирался сил, возможно, она даже разминала его специальными упражнениями, чтобы вечером говорить много и без лишних пауз.

– Наши вышли в полуфинал, – заговорил папа. – Правда, играть будем с немцами, уж не знаю, чем это закончится…

– Думаешь, продуем? – Яна была рада любой возможности увести разговор в сторону.

– Как пить дать. Петрович поставил на «два-один», но по мне – наши ни одного не забьют. Если только…

– Паша, какие они тебе наши? Чужие мужики бегают и пинают мяч. Ты бы к родной дочери на концерты так же часто ходил, как на свой стадион.

– Так дома спать мягче!

Яна фыркнула в ложку с рисом, извинилась и принялась собирать зернышки, не поднимая глаз на сестру.

– Ну, папа! – ожидаемо взвизгнула та. – Не смешно!

– Соня участвует в международном конкурсе Шопена, – объявила Алла Романовна тоном, не терпящим пререканий, и в кухне сразу стало тихо.

– Поздравляю! – первой откликнулась Яна.

– Я подумала, ты могла бы сшить ей новое платье, – продолжила мама.

– Слушай, я бы с радостью… Но на работе сейчас завал…

– В ресторане-то? – мама скептически скривила верхнюю губу. – Сиди и переводи… Не бей лежачего! Могла бы пока набросать эскизы…

– Да ладно, мам, сыграю в черном, – вмешалась Соня.

– Конечно. В том же, что и на концерте в Большом зале. Пусть по «Культуре» показывают, что у Софии Томилиной одно платье на все случаи жизни.

– Черное – это классика. – Яна без аппетита возила по тарелке кусок тушеной трески.

Стоило ей пару раз отобедать у итальянских профи, как мамина стряпня сразу стала почти несъедобной. И как жить потом, когда Марко сможет обходиться без переводчика? О, как она будет скучать по его салату! По салату – и только, разумеется. Хотя тот соус, который ей дали продегустировать вчера, открыл новые горизонты гастрономических удовольствий…

– Ты какая-то рассеянная, – недовольно заметила мама. – Не валяй дурака. Должна же быть польза от твоих увлечений! Ты собираешь все эскизы, и они пылятся в папке, как марки твоего отца.

Яна с папой обменялись понимающими взглядами. Все, что не имело отношения к музыке и заготовкам, в этом доме моментально попадало в категорию хлама. Может, сказать ей про планы на Италию? Нет. Не сейчас. Возможно, лучше даже вообще не говорить. Просто сбежать в Неаполь, как только Джованни подыщет старого немощного итальянца, который не может передвигаться без кислородного баллона, и потом числиться пропавшей без вести.