Андрей Андреевич громко вздохнул. Ему стало жалко сына, и вдруг сердце сдавило сильно-сильно… Жизнь все-таки – несправедливая штука. Как дурак бился в стену, уже поверил, что нашел просвет, а оказалось – провалился в еще более глубокую яму… И как жить после всего этого? Убили девчонку. Неважно, кто она – праведница или проститутка, всего лишь молоденькая девчушка, почти ребенок. Убили из-за наркоты, из-за дурмана, который калечит наших детей, а подонкам приносит миллионные прибыли. Убили – а у нее, может, еще бы все наладилось. У нее же была цель в жизни, мечта, она верила в нее, мучилась, путалась с кем попало за кусок хлеба, вот и с ним, с мерзким стариком. А ее убили, закопали и сообщили в милицию – заберите. Какие страшные люди… Да люди ли, если способны на такое? И ради чего? Ради черной икры каждый день, ради того, чтобы летать в Европу и Штаты и обжираться свежевыловленными омарами и свежесорванными плодами маракуйи?..

Андрей Андреевич долго тер грудь. Сердце свербило, ныло, но не болело. Просто стало пусто внутри. Ай, ай, ай! Как же он на это купился? Преступил через свою совесть, через мораль, внутренние табу, полез в навозную жижу за лишним куском сливочного масла… Вот и жри теперь, навозная жижа тоже жирная. Жри, если не вырвет… – Ему стало так муторно, что он сорвался со стула и, держась за стены, пошел в туалет.

– Отец, тебе плохо? Открой! – долбился в дверь Геннадий.

А его рвало. Его выворачивало наизнанку, со слезами, с болью.

Почему на старости лет пришлось хлебнуть такого? За что Господь решил покарать его в финале жизненного пути?

Умывшись, с покрасневшими глазами он вышел к сыну в гостиную.

– Сынок, не надо ничего делать. Я это все натворил, я и отвечу. Пусть сажают. Ту девочку убили из-за меня… Один раз попытался вступить в сделку с совестью, и вот какой страшный результат… Я готов отвечать.

– Отец! Что за чушь ты несешь?! Хоть раз в жизни будь честен с собой! За что ты собрался отвечать? Ты не святой, чтобы на своем горбу подлецов в рай везти. К одному греху новый прибавить собрался – чтобы они здесь жировали и творили новое зло? Бороться надо! Слабым быть – вот самый главный грех!

– Да, ты прав, надо бороться, – опустился на стул Андрей Андреевич, закивав головой.

Щелкнул замок. В комнату из прихожей заглянула Машка и, увидев отца, гневно поджала губы.

– Маша, – устало произнес Геннадий. Спорить с дочерью сил уже не было.

– Нет! Понял? Не буду я делать аборт!

– Ну и дура! Дура-а! – взорвался Геннадий, дернул руками и вскочил, тыча пальцем Машке в глаза. – Дура набитая! Вся в любимого дедушку! – И ушел, громко хлопнув дверью, так, что оборвалась полочка для головных уборов.

Андрей Андреевич тоже покинул квартиру – не хватало воздуха, и медленно пошел по тротуару вдоль многоэтажек. Потом вспомнил, о чем просил сын, сел в автобус и поехал в центр, к офису Саши. Он знал, что приедет и увидит большущий замок на входных дверях. Но нет – двери были открыты, только комнаты пусты. В одной из них стоял посередине стол, за ним сидел мужик с газеткой. Увидев Андрея Андреевича, он поднял голову и строго спросил:

– Вам чего?

– А здесь… Э… издательство было. «Тариф-спорт».

– Издательство? Не знаю. Было здесь что-то, а сейчас помещение сдается в аренду. Интересуетесь, можете посмотреть. Вот номер телефона записан, по нему можно договориться об аренде.

– Нет, я…

– Я понял. Нет здесь никакого издательства!

– А где оно?

– Откуда я знаю? Старик, обратись в справочное бюро – там тебе подскажут новый адрес твоего издательства.

– Спасибо, – вздохнул Андрей Андреевич, направляясь к выходу.

– Не за что, – проворчал мужик, переворачивая страницу газеты.

Горькое разочарование – вот то чувство, которое заполняло теперь Андрея Андреевича. Еще час назад он жил полной жизнью, ему хотелось писать книги, есть, спать, думать, загадывать на будущее. А теперь? Подстава, ловушка для дураков. Сейчас таких доверчивых людей называют лохами.

«Старый лох», – подумал о себе Андрей Андреевич и тут же словно обжегся яркой вспышкой воспоминания – он уже был в пьяном бреду, а эту девушку, которую он… В общем, ее под руки повел к своей машине Сашка. Да-да, Сашка Семенов. Они поехали с поляны вместе. А номер машины, номер… Надо вспомнить. Он же видел машину несколько раз, видел номер, и этот номер сейчас где-то глубоко в мозговых извилинах.

Андрей Андреевич зажмурился, и перед ним замелькали цифры: шесть, шесть, шесть… Вот почему он их запомнил – «число Зверя». Странный номер – не многие отважатся ездить под таким дьявольским числом. Но это уже что-то!

Семенов увез девушку с поляны еще живую. Если пошарить в его машине, можно обнаружить следы крови (может быть!)… Нет, они не убивали ее в машине. Андрей Андреевич даже не знал, как убили бедняжку – зарезали, застрелили, удавили, сломали хребет, но Семенов усадил ее в машину, и на переднем сиденье должны остаться пятнышки ее крови, сиденья в машине были без чехлов.

Воодушевившись, Андрей Андреевич подошел к автобусной остановке. Вот разиня! Уходя из квартиры, оставил сотовый телефон дома… Не до того было… Всю дорогу он ехал, сжимая и разжимая кулаки. Казалось, стоит только рассказать сыну о машине и следах крови, и все наконец закончится.

Дежурный сообщил Геннадию о приходе отца.

Андрей Андреевич пошел по коридору, поднялся по лестнице на второй этаж и, уже подходя к кабинету Геннадия, вдруг столкнулся с девушкой. Она была в строгом костюме, держала под мышкой несколько бумажных скоросшивателей, о чем-то думала и, случайно толкнув Андрея Андреевича, даже не обратила на него внимания. Егоров-старший посмотрел ей вслед. Он уже видел ее, но где?

– Отец, кого там приметил? Заходи! – позвал Геннадий.

Андрей Андреевич еще раз посмотрел вслед уходящей девушке и, войдя, ошарашенно проговорил:

– Я уже видел ее.

– Ну, видел. Это моя помощница – Лена Каузина.

– Нет, я видел ее не здесь. Она была на вилле Ондатра, резвилась с каким-то уркой, а Ондатр ей денег дал и поблагодарил за все.

– Ха-ха-ха!!! – Геннадий засмеялся деревянным нервным смехом и отжался на вытянутых руках от стола. – Папа, это все нервы. Тебе показалось.

– Почему ты мне не веришь? – возмутился Андрей Андреевич. – Я лично видел, вот этими глазами, как она прыгала на урке. Поверь своему отцу.

– Да? – Геннадий сразу стал серьезным.

Заявление отца о Каузиной очень взволновало Геннадия – неужели Ленка была связана с Ондатром и его преступной организацией? Это совсем не вязалось с ее образом исполнительной, честной простушки. Нет, такого не могло быть, как бы ни горячился отец. Отцу, скорее всего, показалось.

Геннадий отправил Каузину и Реброва заниматься делами, которые висели на нем, а сам, раз обещал Одоевой прикрыть «тылы», направился к ее помощнику Пашке Пашкину, взбодрить его и озадачить пусть небольшим, но все-таки заданием, чтобы не расслаблялся, пока его «шеф» отсутствовала. Пашка Пашкин был тот еще хлыщ! Как слышал Геннадий, благополучный сынок из некой благополучной семьи, отбывавший в управлении необходимый «срок» для стажа, чтобы родители могли продвинуть чадо на федеральный уровень Министерства внутренних дел.