Ирина удивленно посмотрела на свою спутницу, а Каузина категорически заявила:

– Вы говорите неправильно, Геннадий Андреевич. Апатия – не пришел, а пришла. Мое второе высшее образование – филологическое. Пришла. Апатия – женского рода.

– Я не женского рода! – взревел Серега, пытаясь сесть, но тут же рухнул обратно и громко захрапел.

– Лена, один из них мой муж? – обращаясь к Каузиной, спросила Ирина.

Андрей Андреевич обедал на кухне. Он обкусал копченую куриную ножку, налил в прозрачную чашку кипятка, закрасил его растворимым кофе и стал пить вприкуску с рафинированным сахаром и мягкой булочкой, макая ее в пластиковый стаканчик со сливками.

В дверь позвонили. Андрей Андреевич вытер льняной салфеткой рот и пошел открывать.

На пороге стояла заплаканная Машка.

– Ты что? – удивился Андрей Андреевич.

Машка сердито потеснила его и бросила на тумбочку для обуви свою спортивную сумку.

– Из дому сбежала. Не говори отцу, что я здесь.

– А что твой Самсонов? – Андрей Андреевич ничего не понимал.

– Он от меня отказался.

– Как?!

– Так. Послал подальше.

– А ребенок?

– Да отстаньте вы все от меня! – вдруг заголосила Машка, всплеснула руками и ушла в комнату. Упав на диван, уткнулась в подушку, продолжая рыдать.

Андрей Андреевич стоял над ней и не знал, что делать.

– Успокойся, Маша. Что все-таки случилось?

Машка сердито посмотрела на него, высморкалась и села, размазывая по щекам потекшую тушь.

– Самсонов передумал жениться, отец велел идти на аборт. Пьяный сегодня! Орал, как бешеный!

– Аборт? Он с ума сошел! Прерывать первую беременность очень опасно!

– А кому я буду нужна с ребенком?! – визгливо вскрикнула Машка.

– Только не кричи. Попей водички. – Андрей Андреевич налил из графина воды в стакан, подал внучке. – Кушать хочешь?

– Не хочу.

– И что? – подсел он на диван рядом с внучкой.

– Сбежала из дома. Как он смеет приказывать мне! Это моя жизнь, мой ребенок и я сама решу, как поступить!

– Что же ты решила?

– Не знаю, – опять заревела Машка.

Андрей Андреевич был ошарашен услышанным. Ее жизнь. Сразу понятно – связалась с козлом! От Самсонова доброго ожидать – себя подставлять. Вот Машка и влетела.

– Внуча, ты не спеши. Может, еще помиритесь со своим поэтом?

– Не хочу, – перестав плакать и глядя куда-то в сторону, потерянно отозвалась Машка. – Ненавижу его!

– Ага… Ну, ничего. Ты, главное, успокойся. Будем думать. Правильно?

Вздохнув, Маша кивнула головой.

– Вот и отлично. – Андрей Андреевич прижал ее к себе, улыбнулся, понюхал ее волосы. Уже совсем взрослая, и пахнет по-взрослому – будущая мать. Время летит. Маша, Маша – вместо мозгов каша…

Жара так и не уходила, хотя было четыре утра. Рассвет чуть позолотил край горизонта, а мухи уже затеяли свои веселые игры. Из-за них Геннадий смог проспать только до шести, больше не выдержал. Поднял голову от подушки, с пола посмотрел на диван, на котором спала Ирина (пьяного с собой рядом не положила). Еще он вчера накричал на Машку. Пьяный дурак! Что, спас алкоголь от проблем? Новых только добавил. Вот куда она вчера умчалась?

«Я – больной гомункулюс», – ругнулся Геннадий, поднимаясь. В отравленном алкоголем организме болело все. Абсолютно. Он прошел в кухню, заварил себе кофе. То есть зарядил все необходимое в кофейную машину и ждал результата, а сам страдал. Мухи не отставали от него, даже намеревались залезть в рот, Геннадий отбивался как мог, размахивая перед собой руками и вспоминая детство, когда это было не просто неприятно, а очень больно!

Он ел малину на дедовской даче. А что еще делать на даче у деда в десять лет? Поглощать! Клубнику, малину, все виды смородины и крыжовника, сливу, жимолость, черешню и вишню, яблоки (это обязательно!), еще морковку (чтобы расти!), свежие огурчики, лучок, укропчик… Обязательно надо купаться в баке для воды и в бочках, где полно плавунцов и каких-то суетящихся червячков. Разжигать костры, ломать ветки у плодовых деревьев и кустарников, топтать грядки…

После всех дачных подвигов, затопив во дворе печь на вишневых ветках и поставив кипятиться чайник, юный Гена решил попробовать малинки. А она тогда была еще не спелая – на сто зеленых ягод одна-две чуть покрасневшие. Но разве это препятствие для десятилетнего пацана!

Он присел в малиннике и, не обращая ни на что внимания, принялся поедать белые и розоватые плоды. На одной из ягод сидел зеленый толстый плодовый клещ – его-то Гена вместе с малиной пропихнул в рот и раскусил. Клещ в последнем порыве гнева укусил Геннадия в язык.

Гена не заплакал – он выплюнул клеща и ходил с раздутым опухшим языком до вечера. Когда действие яда прекратилось, язык сдулся до нормального размера, и малину можно было есть снова.

Дед дважды звал Гену:

– Внучок! Генка! Ты где?

– Здесь!

– Где?

– В малине!

– Уже не видно ничего! Зеленую есть будешь? Завтра, внуча, наешься!

– Еще видать!

Только в глубокой тьме Гена унялся и пришел в домик. Укушенный язык ныл, и он все время трогал его пальцем.

Тогда, впервые, Гена понял, что в рот лишнего запихивать не следует.

Второй раз случилось еще более ужасное, но без физических последствий. Последствия были психологические – Гена по нескольку раз в год вспоминал этот случай и переживал его раз за разом…

Ему было одиннадцать, жил он у деда с бабкой, а замечательные родители осваивали северные просторы Якутии, на предмет укрепления экономического потенциала Родины и пополнения семейного бюджета «длинными» рублями – тогда это так называлось. Родители приехали в отпуск. Отец ходил по городу, как Крез. Гена думал, что все так и живут в Стране Советов.

Отец заходил в овощной магазин и указывал пальцем на виноград:

– Ящик!

На черешню:

– Ящик!

Дед вообще арбузы машинами привозил. Килограмм – пять копеек.

Геннадий до сих пор помнил, что тогда было настоящее Счастье.

Геннадий очнулся – странно, что детство вспомнилось.

Он пошел под холодный душ и, ощущая, как холодные струи, обжигая разгоряченное тело, стекают вниз и вода льется по лицу, щекам, губам, охлаждая и успокаивая, закричал: «Все будет хорошо! Плевал я на все эти козни!»

Так вот, тогда родители приехали в отпуск с Севера, с огромными деньгами и, прежде чем уехать на курорты Кавказа и Латвии, постоянно устраивали у деда на даче роскошные пикники.