Ежедневная газета «Русское слово», 2 апреля 1912 года

Так и подмывало тряхнуть стариной, хотя о какой «старине» может идти речь, если тебе всего девятнадцать лет? Впрочем, это как посмотреть. Кто-то из выдающихся людей (кто именно, Вера не помнила) писал в своих мемуарах, что опыт определяется не количеством прожитых лет, а их содержанием, то есть тем, что пришлось пережить.

Содержание у Веры набралось богатое. Так, во всяком случае, казалось ей самой. Всего-то три года прошло с окончания гимназии (даже немногим меньше того), а кажется, что целая вечность. Вечность, в которой чего только не было… Так что старина, она и есть старина. Есть чем тряхнуть.

Прямо с Малой Грузинской, от Немысского, Вера отправилась на Чистые пруды. Извозчика, правда, подряжала до Пятницкой. Кто их знает, этих контрразведчиков, вместе с их симпатичным и в то же время загадочным начальником? Может, кто-то тайком наблюдает за ней, с них станется. Но когда выехали на Кудринскую площадь, Вера велела извозчику ехать на Чистые пруды к ресторану «Прогресс». Наглый автомедон[33]попробовал было выторговать лишний двугривенный, но Вера на это сказала, что никакой прибавки не будет, поскольку до Пятницкой ехать столько же, если не больше, и, чтобы не пришлось торговаться-пререкаться всю дорогу, пригрозила нажаловаться куда следует. Оборот «куда следует» употребила не случайно, поскольку совершенно не представляла, кому жалуются на извозчиков – Городской управе или полиции. Но угроза возымела действие – вымогатель умолк и более прибавки не просил.

Возле входа в ресторан стояли двое мужчин богемной наружности. Длинные волосы, модные велюровые шляпы, подкрученные усики, реденькие эспаньолки[34], яркие сюртуки – у одного синий, у другого зеленый, причем зеленый смело сочетался с красным кашне, а синий с желтым.

– Исполатовский гений! – громко говорил Синий скептически улыбавшемуся Зеленому. – Он умеет чувствовать свежие веяния. Ну, кто бы еще додумался посадить в своем синема́ рожечников вместо таперши?

– И платить три жалованья вместо одного!

– Зато не нужен дорогой инструмент! Не нужен настройщик! Разве ты не знаешь, во что превращаются инструменты под руками таперов? А про то, как публика идет на рожечников, ты забыл?

– Вот именно что на рожечников, а не на картину! Был приличный иллюзион, а стал крестьянский театр! Не «Аванс», а «Прованс» какой-то[35]!

Войдя в небольшой зал ресторана, Вера изобразила растерянность и смущение – нервно оглянулась на дверь, хотя следом за ней никто не вошел, а затем опустила взор и принялась теребить сумочку.

– К вашим услугам с-с-с… – прошипел еще на ходу длиннолицый метрдотель. – Желаете расположиться с видом на бульвар или?..

Вера метрдотеля помнила – вчера, когда она уже пришла в себя, он заглядывал в кабинет и интересовался, не нужен ли доктор, а затем вместе с одним из официантов проводил ее до дверей и усадил в пролетку. А вот он Веру не узнал, и не удивительно – сегодня Вера была совсем другой. Не только иначе одетой, но и с другим выражением лица. И цвет лица был другой – обычный, а вчера, перед тем как ехать домой, Вера посмотрела в зеркальце и ахнула, ужасаясь собственной бледности. Но заодно отметила, что на «бледном фоне» глаза смотрятся очень выигрышно, большими чарующими омутами.

Щелкнув замочком, Вера достала из сумочки заранее приготовленный рублевый билет. Метрдотель сделал неуловимое движение рукой, в результате которого билет исчез, прощально хрустнув напоследок. «Каков фокусник!» – восхитилась Вера, глядя на метрдотеля, который, полусогнувшись, замер в ожидании дальнейших распоряжений.

– Я вчера была у вас. Упала в обморок на улице, вы помните?

– Как же, как же! – закивал метрдотель и сразу же озабоченно спросил: – Что-то случилось, сударыня?

– Ничего не случилось, – улыбнулась Вера. – Я пришла, чтобы поблагодарить вас… Простите, не знаю вашего имени-отчества…

– Леонтий Лукьянович, к вашим услугам. – Метрдотель постарался изобразить нечто вроде щелканья каблуками, но вышло это у него не лихо. – Не стоит благодарностей, сударыня, ибо долг наш помогать ближнему и соответственно…

На трудном слове «соответственно» он запнулся и умолк.

– Помогите же мне. – Вера снова полезла в сумочку и достала второй из трех рублевых билетов, которые она, пока ехала сюда, переложила из кошелька в кармашек, пришитый к подкладке.

Лезть сначала в сумочку, затем в кошелек – слишком долго, можно «упустить зрителя», как выражается тетя Лена. Стоять с кошельком в руке – совершенно не комильфо, слишком по-охотнорядски. И вообще, любая сцена, любое действие, требует подготовки. Играешь без подготовки, с «наскоку», походя – аплодисментов не жди. Это Вера вычитала в воспоминаниях актрисы Приклонской, умной, наблюдательной и в силу своего возраста (мемуар писался на восьмом десятке) беспощадной не только к другим, но и к себе.

Метрдотель вопросительно и немного удивленно заглянул Вере в глаза («Прогресс», несмотря на звучное название, был заведением недорогим, не «избалованным») и снова сделал давешний жест. Казалось, что билет выпорхнул из Вериной руки сам собой, словно птичка, выпускаемая на волю в Благовещение. Этот обычай, по сути своей, Вере не нравился. Фальшиво получается – сначала ловят птичек, чтобы потом их отпускать. Но радостно. Пырх – и птица взмывает в небо из твоих рук. «Надо на свадьбах завести такой обычай, чтобы птиц выпускать, лучше всего голубей, и непременно белых, в цвет невестиному платью, – подумала Вера. – Чтобы новобрачные сразу понимали, что счастье недолговечно. Упорхнет – и только вспоминай…» Печальное приходило на ум не просто так, само по себе, а по настроению. Вера заранее настроила себя на меланхолический лад. Так было нужно для дела.

– Где бы мы с вами, Леонтий Лукьянович, могли поговорить?

– Пожалуйте в кабинет, сударыня. – Метрдотель отступил в сторону и сделал приглашающий жест рукой. – Прикажете подать чего-нибудь?

– Нет, благодарю вас, – отказалась Вера и доверительно призналась: – Со вчерашнего дня кусок в горло не лезет…

– Это точно, – кивнул метрдотель. – Такие страсти! И где? Возле нашего заведения! Нет бы на пятьдесят шагов дальше, у «Абиссинии»…

«Выбрал бы Мейснер «Абиссинию», так убили бы его там», – подумала Вера.

Кабинет был не тем, что вчера, а попросторнее, на дюжину человек. Впрочем, метрдотель не выбирал, а привел Веру в ближний от входа. Усадил на стул и замер сбоку в выжидательной позе. Вера попросила его сесть, а то неловко как-то, и выдала заготовку: