— Я боялась, что ты вообще никогда не придешь, — мягко сказала Каролина, ее длинные волосы, когда она приподнялась, засветились от бликов свечи.

Лицо Джона стало жестким, когда он понял, кто нарушил покой его каюты. Борясь с гневом, рвущим его грудь, командующий вдруг увидел, как изменилось выражение лица Каролины, уставившейся на дверь. Он повернулся, готовясь отразить удар меча ее мужа. Но удара не последовало.

Рядом с ним стояла Мария. Она не отрывала глаз от лежащей на постели женщины.

«Господи, какая же я наивная дура!» — Мария почувствовала, что ей просто плохо. Торопливо шагнув к двери, она больно ударилась о косяк. Изабель права. Он просто любитель дешевых побед. А она его еще защищала, верила всему, что он сочинил.

Ее запястье схватила сильная рука, и она вскрикнула. Пытаясь высвободиться, взглянула в умоляющее лицо шотландца.

— Дайте мне пройти, — сопротивлялась она. — Пустите меня!

Джон Макферсон схватил ее вторую руку и, взглянув в ее рассерженное лицо, в гневные, полные презрения глаза, почувствовал, что она вся дрожит.

— Мне нужна ваша помощь, — резко сказал он. Мария отрицательно покачала головой, вновь пытаясь вырвать у него свои забинтованные руки.

— Мне больно. Пустите меня.

Джон бросил быстрый взгляд в коридор. Он был пуст. Пока.

— Выслушайте меня…

— Пустите. — Мария боролась с ним изо всех сил. — Идите к ней. Пусть она вам помогает. Она вас ждет.

Он отпустил ее руки, но железной хваткой сжал плечи.

— Все не так, как видится. Я вошел сюда за минуту до вас. Я был поражен не меньше.

— Приберегите эти сказки для кого-нибудь другого. — Мария подняла глаза на потемневшее от гнева лицо командующего и внезапно почувствовала слабость в коленях. Его взгляд был прикован к ее губам. Мария пыталась освободиться, но он буквально пригвоздил ее к двери, навалившись на нее всем телом. Мария задыхалась.

— Черт вас побери, женщина! Я говорю правду. — Джон посмотрел в ее встревоженные глаза. — Говорю же вам, это все ее проделки. Она пытается устроить скандал. Ее муж должен прийти сюда с минуты на минуту.

Мария покачала головой, голос может подвести ее. Она ему не верит. Он ее сейчас просто раздавит. Что он там говорит?

— Мария, вы считаете меня глупцом? Стал бы я приглашать к себе сэра Томаса в подобной ситуации?

Она услышала, как в коридоре открылась ведущая на палубу дверь, почувствовала, как он напрягся. Голос его стал торопливым и молящим.

— Вот он, — прошептал Джон, приподнимая пальцами ее подбородок. В ноги ей подул холодный влажный воздух. Теперь в его голосе звучала не мольба, а скорее команда. — Поцелуйте меня, Мария, поцелуйте.

Она пыталась повернуться в направлении шагов, чтобы позвать на помощь. Уголком глаза она видела стоящего в конце коридора плотного мужчину и рядом с ним молодого шкипера. Но как только она повернулась, к ее губам с силой прижались губы шотландца. Глаза Марии расширились от изумления.

Он слегка развернул ее к коридору, и она заметила, что стареющий аристократ нахмурился. На поясе его висел кинжал. Мысли ее заметались. Губы Джона были властными и настойчивыми. Но теперь она думала лишь о том, что предпримет воинственный супруг Каролины, когда увидит в каюте свою обнаженную жену. В каюте этого мужчины.

Ее руки теперь были свободны, она могла оттолкнуть его и закричать. «Если я это сделаю, то мужчины бросятся ко мне на помощь, — лихорадочно соображала она. — И что потом? Если сэр Томас подойдет к открытой двери, он, несомненно, увидит в каюте свою жену. И он будет действовать в соответствии с кодексом мужской чести? Сэр Томас обнажит свой кинжал? И тогда или он, или командующий пострадают. Может, будут даже убиты».

Джон Макферсон чувствовал себя глупо. Губы Марии были плотно сжаты, тело напряжено, она не намеревалась пойти ему навстречу. Сэр Томас нерешительно остановился в конце коридора, колеблясь — прервать эту сцену или вернуться назад. Джону-то был ясен замысел Каролины. Но хотела ли она, чтобы пролилась кровь? Или чтобы ее муж был убит? Зашла ли она так далеко в своих замыслах?

Делая последнюю попытку предотвратить на борту своего корабля кровопролитие, Джон оторвался от губ Марии и прошептал ей на ухо:

— Поверьте мне. Я не хочу, но буду вынужден его убить, если он подойдет ближе.

Она поняла, и ее руки обвились вокруг его шеи уже по доброй воле.

Обняв хрупкую женщину еще крепче и целуя мочку ее уха, Джон прошептал.

— Это все злые штучки Каролины. Помогите мне, Мария.

Наверное, она потеряла рассудок, но не могла не откликнуться, и, решив игнорировать то, что ее неминуемо ждет — сплетни в свете и позор, Мария отдалась его поцелуям.

Джон еще крепче прижал ее к себе, потеряв голову от изумрудной зелени ее глаз.

Мария приподнялась на цыпочки и приникла губами к его рту, жаждущему настоящего поцелуя. Она почувствовала, как напряглось тело мужчины.

Еще минуту назад Джон был бы счастлив просто увлечь ее в каюту и закрыть за собой дверь. Сэр Томас наверняка узнал бы Марию и счел бы нужным удалиться. Но командующий уже забыл, о чем он только что думал.

Все внезапно изменилось. Его пронзило примитивное желание, кровь забурлила. Красивая женщина в его объятиях продолжала целовать его, ее руки сомкнулись вокруг его шеи, она ворошила его волосы, все крепче прижимаясь к нему. Ее мягкие губы дразнили, искушали, услаждали. Его руки заскользили по ее плечам, он зарылся лицом в ее шелковистые локоны.

Сэр Томас прокашлялся.

— Кажется, мы поторопились, — откликнулся Дэвид.

Мария слышала, как к ногам упали шпильки, и ее длинные темные волосы разметались по плечам.

Повинуясь его молчаливому приказу, она разомкнула свои горящие губы и застонала от наслаждения, когда его язык мягко скользнул в глубину ее рта.

На нее нахлынула волна подавляемого ранее желания, томили неведомые ранее ощущения. Тело ее изгибалось, становилось податливым под лаской его больших сильных рук, сердце бешено стучало, голова кружилась. Она застонала, забыв обо всем на свете, когда его язык проник еще глубже. Его руки становились все более дерзкими, язык проникал в ее рот все глубже, и она отдавалась полностью его ласке.

— Нам, видимо, следует уйти, — прошептал шкипер.

— Но он сам попросил меня прийти, — ответил сэр Томас.

Ее так никто никогда не целовал. Она чувствовала совсем рядом тело, его напрягшуюся плоть. И как голодный бедняк, томившийся при виде праздничных яств, она чувствовала, что погружается в пучину, что ее тело, минуту назад так ясно осознаваемое ею, растворяется.