— Посмотри, Джим, есть ли тут кто из мальчишек, — обратился Спир к Терреманту. — Если есть, отправь к старику Кадаверу — пусть через час подъедет туда на своем фургончике.

Терремант сказал, что так и сделает. Кадавером[30]называли Майкла Кэдвенора, гробовщика, к услугам которого по мере необходимости, что случалось не так уж редко, обращался Мориарти.

— Лучше дать ему чуть больше времени, — предупредил Эмбер. — Мы сегодня крепко застряли на Пикадилли. Что они со всем этим будут делать, даже не представляю. Кареты, омнибусы, теперь вот еще эти… автоколяски. И с каждым днем все больше. По некоторым улицам просто нельзя проехать. Безумие. Помяните мое слово, скоро в Лондоне все остановится.

— Да, делать что-то придется, рано или поздно. — Спир быстро потер руки. — Так, я к Профессору. С новостями.

— Не хотел бы я оказаться на твоем месте. — Джиттинс покачал головой. — Шуму будет много.

— Да уж перья полетят, — проворчал Терремант.

— Спятит Профессор, — пробормотал Эмбер. — Рехнется как пить дать.

Взяв Стритера в клещи, Эмбер и Ли Чоу вывели его из комнаты. За ними последовал Джиттинс.

— А кто есе будет в Альгамбле, а Сидни? — поинтересовался китаец.

— Говорят, всякие знаменитости. — Стритер с усилием вздохнул. — Веста Тили, Малышка Титч, Дэн Лено, Джордж Роби.

— Племьел-министл Веселья, — ухмыльнулся Ли Чоу. — Осень смесной дядеська.

Когда все ушли, Терремант повернулся к Уэйлену, с озабоченным видом стоявшему в уголке.

— Ну, Йона Уэйлен, с тобой-то что будем делать, а, боксер?

При жизни Сэл Ходжес была высокой и изящной женщиной, с сияющими, отливавшими бронзой волосами, густым водопадом низвергавшимися по спине почти до колен. «Канитель. Старое золото», — говаривал Мориарти, и это звучало довольно странно, поскольку Профессор редко прибегал к клише. Еще она была живой, веселой, скорой на шутку или двусмысленность. Поигрывая волнистыми прядями, Сэл, бывало, говорила, что, по словам знакомых мужчин, ее самый большой капитал тот, на котором она сидит. При этом Сэл вскидывала бровь и надувала губки, если собеседник не понимал, о чем речь, а потом многозначительно подмигивала — точь-в-точь, как Мэри Ллойд во время исполнения своей знаменитой французской песенки с намеком «Твигги By».[31]

Твигги ву, мои мальчики? Твигги ву?

Ну, конечно, все вы понимаете…

Остановившись у шаткой кровати, Эмбер втянул сквозь зубы воздух и покачал головой.

— А выглядит-то совсем плохо, — сказал он, обращаясь к Ли Чоу.

— Конечно, плохо, — усмехнулся Джордж Джиттинс. — Тебя бы задушили, и ты бы плохо выглядел.

— И волосы селые. — Ли Чоу протянул руку и коснулся землистых волос, разметавшихся по грязной подушке. — Не золотые.

— Бедняжка, — пробормотал Сидни Стритер. — Бедняжка. — Он не очень хорошо чувствовал себя в присутствии мертвой женщины, тем более в этой неприятной комнате, где в иную ночь помещалось десятка три бездомных.

В лучшие, если можно так сказать, времена Флауэрдин притягивала рекордное число воров и проституток, и главной причиной такого притока народа было большое предложение дешевого ночлега. Ночлежки процветали в этой части Лондона даже после 1851 года, когда парламент попытался сократить их численность, приняв соответствующий закон, но теперь, в начале двадцатого столетия, это заведение оставалось последним осколком былой славы Флауэрдина.

Вместе со всеми прибытия гробовщика ожидал и Дропси Кармайкл. Майкл Кэдвенор задерживался — скорее всего, тоже застрял по пути.

— А вы точно знаете, что делаете? — процедил сквозь зубы Дропси, бледный, как привидение, небритый и весьма неопрятный с виду субъект, с пятнами и крошками от еды, украшавшими не только его манишку, но и спутанные волосы. Для своего заведения он служил отнюдь не самой лучшей рекомендацией. — Как-то это неправильно.

— Ты что имеешь в виду? Что значит «неправильно»? — возмутился Джордж Джиттинс. — У тебя тут в клоповнике женщина мертвая, вот это уж точно неправильно.

— Я только хотел сказать, что парни, которые были тут прошлой ночью, Билли Джейкобс и Русти Бейтс, сказали, что трогать ее не надо до вечера, когда комнаты начнут убирать. И Беспечный Джек так же распорядился. А теперь вы приходите, хотя еще и полпятого нет, и говорите, что приказы поменялись. Ее еще должны сейчас найти, а у меня уже очередь из желающих получить место.

— Тебе ж лучше, Дропси, еще одна койка освободилась. Положишь в карман лишних три пенса.

— Нет, правда, совсем на себя не похожа, — продолжал сокрушаться Эмбер. — Я бы… — Закончить он не успел, потому что в этот самый момент Ли Чоу звонко хлопнул ладонью по лбу усопшей. Джордж Джиттинс от неожиданности вздрогнул.

— Всы да блохи, куда ни посмотли, — обратился к Дропси китаец и демонстративно почесался подмышкой. — Ты сто-нибудь с всами делать будес, Длопси? У них тут селая алмия. Блосиная блигада.

— Хочешь сказать, у меня грязно? — возмутился Дропси.

— Да, хемпстедских ослов тут хватает, — заметил Эмбер. Хемпстедскими ослами называли платяных вшей.

— Именно это мы и хотим сказать, мистер Кармайкл. И вам бы стоило заняться этим делом, потому что наш босс знает людей, которые могут прикрыть твою лавочку в два счета. Так что ты лучше рот не разевай. — Это Кармайкл уже и сделал. — Закроем на пару месяцев, а то и насовсем. Где ж этот чертов гробовщик? Воняет так, что дышать уже нечем. — Джордж Джиттинс смачно сплюнул.

— Свиналник, — заключил Ли Чоу.

— Да уж… — Джиттинс дошел до той точки, когда ему уже требовалось кого-то стукнуть — наиболее приемлемой кандидатурой представлялся, очевидно, Дропси Кармайкл, — но тут с лестницы крикнули, что прибыл гробовщик.

— Слышал, тут кто-то преставился, — дрожащим пасторским голосом, приберегаемым для такого рода случаев, оповестил о своем появлении старик Кэдвенор.

— Сюда, Майкл, наверх, — громко позвал его Джиттинс. Стритер поежился.

— Как хотите, а она прям-таки на себя не похожа, — в десятый, наверное, раз поделился своими наблюдениями Эмбер.

— Мне надо имя и все прочее. — Кэдвенор вошел в комнату. Это был солидный мужчина с брезгливым выражением лица, свойственным людям, чересчур заботящимся о своей внешности и упрямо требующим, чтобы все было «по правилам».

— Не надо вам ничего прочего, мистер Кэдвенор. — Джордж Джиттинс повернулся так, что лицо его оказалось на свету. — Сделаете это для Профессора.